https: //ygashae-zvezdu.livejournal.com
ПОЧЕМУ ЕСЕНИН ЧУТЬ НЕ ПОБИЛ ГОРОДЕЦКОГО
Решил сделать перерыв в исследовании пути Есенина вниз по лестнице ведущей вверх, дабы и читателю не надоесть и самому дух перевести.
Продолжаем…
Как бы ни использовал Есенин ради карьеры людей, у него был в загашнике железный аргумент, - с ним тоже играли, будь здоров. Разве его вина, что он выигрывал у всех, пока игры не пошли с жизнью самой?
Каждый из творческих спутников Есенина чего-то от него хотел, оставаясь, как правило, на бобах. Использовав ресурс человека, Есенин тут же про него забывал. Так было с Клюевым, с Мариенгофом, с Дункан.
Первым потерпевшим, решившим поиграть с Есениным стал Сергей Городецкий (1884-1967). Именно на своем покровителе в поэтическом мире Петрограда Есенин отработал прием: «Пришел-взял-ушел».
Прежде всего, - кто такой Городецкий? Сейчас это имя помнят только любители поэзии Серебряного века, а когда-то оно гремело.
Городецкий был сыном писателя – этнографа, что предопределило его интерес к панславизму, языческой Руси, песням темных веков. Первая книга поэта «Ярь» произвела в среде символистов фурор. Особенно впечатлился однокашник Городецкого по университету Блок. Вторую книгу «Перун» встретили прохладнее, а третью едва заметили.
в силе, с сотрясанием воздуха кулаком и угрозой закидать кушаками.
Именно в этот момент на Городецкого свалился Есенин.
Свалился с подачи Блока, который дал Есенину прямую рекомендацию к тезке.
9 марта 1915 года Есенин встретился с Блоком, а уже 11 числа пришел к Городецкому.
Старший товарищ вспоминал:
«Стихи он принес завязанными в деревенский платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочесть стихи, он торопился спеть рязанские «прибаски, канавушки и страдания»… Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его лица. Он был очарователен со своим звонким озорным голосом, с барашком вьющихся льняных волос…»
Есенин знал как себя подать, тому свидетельство не только завернутые в платок стихи, но и слова какими он Городецкого покорил. «Из книги «Ярь», - проникновенно сказал Сережа, - я узнал, что так можно писать стихи».
Городецкий открыл перед Есениным двери редакций. Дал кров и пищу. Со всеми перезнакомил.
Всего через месяц увидела свет брошюра стихотворений Городецкого, на последней странице которой поместился анонс книги Есенина «Радуница».
«Краса», куда пригласил Алексея Ремизова, Вячеслава Иванова, Николая Рериха, Клюева и Есенина. Осенью намечался интересный замес, а пока Есенин уехал из Петрограда в Константиново.
В родительском доме он и получил хитрое, опасное письмо от другого крестьянского поэта, Николая Клюева.
«Ведь ты знаешь, что мы с тобой козлы в литературном огороде и только по милости нас терпят в нём… Особенно я боюсь за тебя…
... Быть в траве зелёным, а на камне серым — вот наша с тобой программа, чтобы не погибнуть…
…Я помню, как жена Городецкого в одном собрании, где на все лады хвалили меня, выждав затишье в разговоре, вздохнула, закатила глаза и потом изрекла: „Да, хорошо быть крестьянином“. Подумай, товарищ, не заключается ли в этой фразе всё, что мы с тобой должны ненавидеть и чем обижаться кровно! Видите ли, не важен дух твой, бессмертное в тебе, а интересно лишь то, что ты, холуй и хам Смердяков, заговорил членораздельно…»
Из этого письма буквально сочится злоба человека из подполья. Клюев еще одна иллюстрация аксиомы: «Сколько волка не корми, все равно укусит». Уж с ним ли не возились? Но Клюев ведь хотел невозможного, - чтобы поклонились в ноги, уступили свои хоромы, а сами отправились странствовать в Олонецкую губернию. Только на этих условиях, боюсь, душа поэта могла бы примириться, а так ей везде мерещились насмешки.
Эта же проблема будет преследовать и Есенина: огромная слава и любовь, как ни к кому на свете, не могли утихомирить подозрений, что за спиной смеются и пальцем показывают. И вступил он на этот путь с подачи смиренного Миколая.
Ведь приемом в Петрограде Есенин был обнадежен, счастливо улыбался заре навстречу, но Клюев подлил очень тонкого, льстивого яда, перетягивая Сергея в стан обиженных хитрованов.
Городецкий вспоминал:
«Клюев приехал в Питер осенью… Вероятно, у меня он познакомился с Есениным. И впился в него. Другого слова я не нахожу для начала их дружбы».
Пока внешне все держатся вместе. Городецкий организует вечер объединения «Краса». 25 октября 1915 года Клюев, Есенин, Городецкий и Ремизов взошли на сцену Тенишевского училища. Публика впервые увидела Есенина, нарядившимся в орнаментальный костюм. Сперва Сережу пробовали засунуть во фрак, но в итоге Городецкий настоял на шелковой рубашке, плисовых шароварах и остроносых сапожках.
О вечере «Красы» сохранилось много противоречивых свидетельств, но ясно одно, — компания пересолила с театральностью. Внимание приковывали гусли, тальянка, опереточные одеяния, а не стихи. В большинстве газетных отчетов о вечере господствовала ирония.
КАРИКАТУРА НА УЧАСТНИКОВ "КРАСЫ". СЛЕВА-НАПРАВО: ГОРОДЕЦКИЙ, КЛЮЕВ, РЕМИЗОВ, ЕСЕНИН
Недостаточный успех вечера усугубил подзуживаемую Клюевым неприязнь Есенина к Городецкому. А тут и еще одна проблема подвалила. Выяснилось, что за прошедшие месяцы Городецкий так и не удосужился найти издателя для есенинской книги, а вот подсуетившийся Клюев предложил своего, - Михаила Аверьеянова. Есенин подписал договор на издание «Радуницы», получив неплохой задаток.
Постепенно Есенин прервал с Городецким контакты, но Сережа был бы не он, если б отошел с благодарностью. Одно из его столкновений с бывшим покровителем, едва не закончилось дракой. Ведь помимо творческих разногласий возникло материальное недоразумение.
За «Радуницу» Есенин получил очень приличный аванс, - 125 рублей. Но месяца не прошло, а он уже с подачи Клюева пишет не стихи, а прошение в Общество для пособия нуждающимся литераторам и ученым, всячески прибедняясь и требуя 200 рублей.
Узнав об этом письме, возмущенный Городецкий сообщил в Литфонд о заработках просителя и вместо 200 рублей Есенин получил 50, отчего осерчал.
В письме к Ширяевцу Городецкий обмолвился:
«К сожалению, мужики мало похожи на кремень, народ не очень прочный, лютый до денег, из-за чего на все стороны улыбки посылают. Я говорю о наших гостях-мужиках Клюеве и Есенине».
Когда же литератор Клейнборт спросил у Есенина: «Зачем это вы с Городецким?» (в смысле так поступили), начинающий поэт беспечно отмахнулся: «Ну это ничего; люди и не то делают, да проходит».
В том-то и штука, - не проходит.
Все запоминается.