| Наши партнеры |
Детство, деревня, учение
Сергей Есенин вышел из среды потомственных рязанских хлеборобов.
Его дед по отцу, Никита Есенин, владел грамотой; был сельским старостой, ходатаем по крестьянским делам. Но прожил он недолго - сорок два года. После его смерти вдова, оставшаяся с малолетними детьми, хотела устроить старшего сына, Александра Никитича, певчим в Рязанский собор (в деревне он с успехом пел в церковном хоре). Но это не прельщало подростка, а оставаться в деревне при небольшом земельном наделе, который не обеспечивал существования крестьянской семьи, лишено было смысла, и он, по примеру односельчан, ушел на заработки в город. Двенадцати лет он поступил "мальчиком" к замоскворецкому купцу, торговавшему бакалеей и мясом, потом много лет был приказчиком у того же купца, но семьей обзавелся в деревне, женившись на крестьянке Татьяне Титовой.
Дом Есениных в селе Константиново
1 в селе Константинове, в доме деда, Никиты Есенина, которого давно уже не было в живых, и явился Сергей. В трехлетнем возрасте он был отдан на воспитание родителям матери, т. е. Титовым.
Титовы жили в другой части села Константинова - в Матове. Дед Федор был известен всей округе как веселый, умный и своенравный мужик. К тому же он был удачлив в делах. Занимаясь крестьянским трудом, он имел также заработки на отхожих промыслах - гонял плоты, работал на баржах. Эти заработки позволили ему приобрести несколько барж, которые давали еще больше дохода. В деревне дед завел солидное хозяйство, жил зажиточно, без всякой нужды. Наступил, однако, день, когда он разорился: две баржи его сгорели, остальные погибли во время половодья.
Сергей попал к деду, когда старик уже не ходил ни на какие промыслы, но материальный достаток в семье сохранился. Сыновья Титова жили своими семьями, и в доме оставались трое - дед, бабка и внук Сергей. Старики были богомольны, придерживались старых религиозных обрядов. В их добротной избе царил "хомутный запах дегтя" и высилась "божница старая", излучавшая "лампады кроткий свет", как это описано в стихотворении Есенина "Мой путь". Они также были знатоками народной песни и религиозного фольклора. Души не чаяли они в малыше, обхаживали его и приобщали к своим духовным интересам.
"... Я рос,- рассказывал Есенин,- в атмосфере народной поэзии. Бабка, которая меня очень баловала, была очень набожна, собирала нищих и калек, которые распевали духовные стихи. Еще большее значение имел дед, который сам знал множество духовных стихов наизусть и хорошо разбирался в них. Из-за меня у него были постоянные споры с бабкой. Она хотела, чтобы я рос на радость и утешение родителям, а я был озорным мальчишкой. Оба они видели, что я слаб и тщедушен, но бабка хотела меня всячески уберечь, а он, напротив, закалить... И то, что я был забиякой, его радовало. Вообще крепкий человек был мой дед".
"бог счастье даст". Дома у нее всегда толпились странницы, монашенки, слепцы, побирухи, распевавшие песни о небесном рае, о Лазаре и Миколе... Впрочем, доходили до мальчика и произведения поэзии, лишенные религиозного содержания. Дед, обладавший прекрасной памятью, знал кроме духовных стихов великое множество народных песен и часто их напевал; старуха приживальщица, ухаживавшая за малышом, рассказывала ему народные сказки. Протяжные, грустные народные песни слышал он из уст матери.
Воспитываясь в старообрядческой, религиозной семье, Сергей, однако, не проникся верой в бога и не питал особого интереса к церковной службе, которую сызмальства наблюдал и в родной деревне (церковь стояла напротив дома Есениных), и в окружающих монастырях. "В бога верил мало,- признавался он потом. - В церковь ходить не любил". "Рано,- говорил он,- посетили меня религиозные сомнения. В детстве у меня (были) очень резкие переходы: то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до богохульства".
Из этого можно заключить, что с малых лет Есенин проявлял известную самостоятельность в чувствах, побуждениях, в отношении к окружающим, не поддаваясь безотчетно внешним влияниям, а как-то по-своему в них разбираясь. Кроме того, семья - будь то шумный от постояльцев дом бабки Есениной, будь то строгий и благочестивый дом Титовых - не была единственной школой его воспитания. Большой след оставили в его памяти деревенская улица, дружба с мальчишками, участие в крестьянских работах. На всю жизнь глубоко запечатлелись живописнейшие картины природы.
Село Константиново, где протекало детство поэта и где безвыездно жила его родня, раскинулось на высоком, холмистом берегу Оки. С двух сторон обступали село помещичьи владения, поэтому огороды у крестьян были малы, избы с соломенными крышами теснились одна возле другой, пожары выжигали порою треть, а то и половину села. Пахотные земли располагались клочками далеко от жилья, а луга - на другом берегу Оки. Жизнь у крестьян была трудная, хлопотная, не всегда сытная, но места эти отличались необычайной природной красотой и стойким, умеренным климатом.
"Это было тихое, чистое, утопающее в зелени село,- рассказывает сестра поэта, Александра Есенина. - Основным украшением являлась церковь, стоящая в центре села. Стройные многолетние березы с множеством грачиных гнезд служили убранством этому красивому и своеобразному памятнику русской архитектуры. Вдоль церковной ограды росли акация и бузина... Раздольны, красивы наши заливные луга. Вокруг такая ширь, "такой простор, что не окинешь оком". На горе как на ладони видны протянувшиеся по одной линии на многие километры села и деревни. Вдали, как в дымке, синеют леса". Огромные луговые пространства, усеянные цветами, разделены серебристыми нитями ручейков и речушек; круглыми чашами на многоцветном ковре выделялись озера.
"Сверстники мои,- писал в автобиографии Есенин,- были ребята озорные. С ними я лазил по чужим огородам. Убегал дня на 2-3 в луга и питался вместе с пастухами рыбой, которую мы ловили в маленьких озерах..."
Но более всего приобщал к природе крестьянский труд. Любимыми воспоминаниями детства поэта были выезды в ночное, сенокосы.
В ночное Сергей с мальчишками отправлялся на Оку поить лошадей. А на сенокос выезжали всем селом. Это была едва ли не самая веселая в деревне пора. Сперва на тот берег переправлялись мужики с лошадьми, запряженными в телеги; на телегах высились просторные, плетенные из хвороста или сбитые из теса, иногда крытые железом шалаши - каждый из них был жильем для целой семьи на все время покоса (пятнадцать-двадцать дней). К работе приступали чуть свет, трудились артельно - по несколько семей на одной полосе,- до захода солнца, кормилась у костра, по вечерам пели, играли, рассказывали страшные или смешные истории, плясали. Об этой поре Есенин писал:
Я люблю над покосной стоянкою
Слушать вечером гуд комаров.
Выйдут девки плясать у костров.
Загорятся, как черна смородина,
Угли-очи в подковах бровей,
Ой ты, Русь моя, милая родина,
Пяти лет Сергей научился читать, и это наполнило новым содержанием его мальчишескую жизнь. "Книга не была у нас исключительным и редким явлением, как в других избах,- вспоминал поэт. - Насколько я себя помню, помню и толстые книги в кожаных переплетах". Поначалу это были фолианты духовных писаний, но потом пошли и книги для домашнего чтения, и произведения русских классиков. Особенно интенсивно приобщался мальчик к литературе с девяти лет, когда поступил в Константиновское земское четырехгодичное училище.
Училище это занимало в селе бревенчатый дом с семью большими окнами по каждой из удлиненных сторон. Дом был разделен коридором на две части: в левой (от входа) вели занятия первый и третий классы (у одного к того же учителя одновременно), в правой таким же образом - второй и четвертый; ни учителей, ни помещений для раздельных занятий не хватало. Обстоятельства жизни деревенских ребят складывались так, что лишь редким из них удавалось пройти полный курс обучения: в первый класс поступало около сотни ребят (село Константиново насчитывало шестьсот-семьсот дворов), а четвертый заканчивало не более десяти.
Сергей, поступив в училище, перешел от деда Титова обратно в дом Есениных, где жили более скудно, поддерживая семейный бюджет деньгами, присылаемыми отцом из Москвы. Но Сергей принадлежал к числу детей, учившихся с особым тщанием и охотой.
"Класс, в котором учился Сережа,- рассказывает Лидия Ивановна Власова,- вел мой муж (Иван Матвеевич - И. Э.). Но он по делам школы часто отлучался, и я оставалась за него. Когда он привозил новые книги, Сережа к нам обязательно приходил - в школе он уже все перечитал. Часто после уроков Сережа оставался и вслух читал одноклассникам стихи. В школе были книги Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Кольцова, Никитина".
"за весьма хорошие успехи и отличное поведение". На выпускных экзаменах по всем предметам (русскому и церковнославянскому языкам, истории, географии, арифметике, закону божьему и письму) он получил отличные оценки. В качестве подарка ему было вручено несколько книг и портрет Гоголя (в том году отмечалось столетие со дня рождения писателя); в качестве поощрения ему дали рекомендацию для поступления в Спас-Клепиковскую церковно-учительскую школу или в Рязанское духовное училище. Во время летних каникул и после окончания земского училища Сергей вел обычную деревенскую жизнь: пропадал целыми днями в лугах или на реке, удил рыбу, приносил домой утиные яйца, однажды притащил целое ведро раков. Как и прежде, возглавлял ватагу сельских мальчишек, совершал с ними набеги на огороды и сады (особой доблестью считалось забраться в помещичий сад за высоким бревенчатым забором), лазил по деревьям, играл в лапту...
Рязанские просторы
В дождливые летние дни или в длинные зимние вечера Сергей читал. Из книг, прочитанных в школьные годы, он впоследствии часто вспоминал "Слово о полку Игореве", произведения Пушкина, рассказы и повести Гоголя. На память мог читать стихотворения Некрасова, Никитина, Кольцова.
Слагать стихи Есенин стал незадолго до того, как поступил в земское училище, лет с восьми-девяти. На стихотворчество толкнула его та атмосфера народной песенной поэзии, которая окружала его в детские годы. Первые стихи Есенина (до нас не дошедшие) были подражаниями деревенским частушкам, которых он знал великое множество. Лишь в старших классах Сергей начал приносить свои стихи в училище, показывать их педагогам. Последние без восторга и даже с некоторой опаской относились к творческим увлечениям мальчика, боясь, как бы они не повредили его школьным занятиям. Да и ничего впечатляющего, оригинального не находили они в литературных упражнениях ученика.
Отец Сергея жил в Москве и бывал в деревне наездами. Приехав домой в августе 1909 года, он, как обычно, привез жене и детям подарки и, кроме того, достал из дорожной корзины две стеклянные рамки, которые предназначались для почетных бумаг его сына - свидетельства об окончании училища и похвального листа. Вставленные в рамки, эти бумаги были прикреплены на самом видном месте в избе. Они заменили семейные портреты, которые были сдвинуты по стене вниз. Отец пробыл в деревне всего несколько дней, и за эти дни было решено: не откладывая, отправить сына в Спас-Клепиковскую церковно-учительскую школу.
В первой поездке Сергея сопровождала мать. Погожим сентябрьским днем прибыли они в это большое купеческое село с каменными амбарами и крытыми железом домами, с обширной базарной площадью в центре, уставленной прилавками, утыканной низкими столбиками для коновязи и усеянной соломой, сеном, овсом. Эта площадь особенно запомнилась Сергею: туда он прибегал из школы в базарные дни, чтобы встретиться с односельчанами, узнать о родных и друзьях.
На краю села располагалось двухэтажное кирпичное здание Спас-Клепиковской церковно-учительской школы, в которой и надлежало учиться Сергею. Школа готовила преподавателей для сельских начальных училищ и церковноприходских школ, в связи с чем особое внимание уделялось изучению закона божьего, церковной истории и церковнославянского языка, а также усвоению ритуала православных обрядов. На все три года обучения была рассчитана и программа общеобразовательных дисциплин.
Сергей без труда сдал вступительные экзамены и, попрощавшись с матерью, поселился в интернате при школе. На протяжении всего дня и почти всей недели ученики не покидали здания школы: днем - классные занятия, вечером - подготовка уроков под наблюдением наставников, по воскресеньям и праздничным дням - церковная служба. Уходить из школы по личным делам можно было только с позволения дежурного педагога.
Есенин, по словам одного из учителей, "наравне со всеми выполнял учебные задания, дежурил по классу, по кухне, по столовой, спальне и т. п.; наравне со всеми ходил ко всенощным, обедням, наряжался в стихарь, читал шестипсалмие". Впрочем, как утверждают его бывшие соученики, общие науки он усваивал с желанием, а к богословским предметам и к церковным обязанностям относился довольно формально, иногда даже "нанимал" за мелкую мзду кого-нибудь из своих приятелей выполнить эту службу вместо него. Богохульские наклонности, зародившиеся в детстве, помогали ему не принимать всерьез ни строгих и торжественных церковных ритуалов, ни многочисленных догматов "святого писания".
пытливого юношу. Его неуступчивость и драчливость, столь ревностно поддерживаемые в свое время дедом Титовым, помогли ему устоять в столкновениях с наглыми и развязными однокашниками, но его душевные запросы были уже значительно шире того, что давала Спас-Клепиковская школа. Однажды он даже бежал из школы, добравшись прямиком, по ухабистым заснеженным проселкам, минуя железную дорогу, домой, в Константинове, но был доставлен матерью обратно.
Сергей продолжал учиться и выполнял свои обязанности, мечтая, как признался потом в письме к товарищу, "скорее убраться из этого ада". Товарищем этим был один из учащихся школы, житель Спас-Клепиков Гриша Панфилов. Дружба с Панфиловым, приобщение к наукам и писание стихов - вот три вещи, которые скрашивали тягостное и однообразное существование подростка, по родительской воле попавшего в церковную школу. Облегчало его жизнь и каникулярное время (отпуски на рождество, на пасху и на летние месяцы), которое он проводил в родном селе.
Григорий Панфилов, сын местного приказчика, был свободен от интернатского режима и жил в родительском доме. Будучи, как и отец, страстным книголюбом, он заметно отличался от других учеников своими духовными запросами, поведением, манерой обращения с товарищами. Когда Есенин поступил в школу, Панфилов учился во втором классе: возрастом он был старше Сергея. Это, однако, не помешало их сближению. Они очень быстро сошлись и привязались друг к другу. За хорошие успехи в занятиях Сергей частенько получал от учителей увольнительные записки и приходил домой к Панфилову. Там бывали и другие ученики. Образовался своего рода кружок, в котором делились мнениями, читали книги, обсуждали разные вопросы.
Панфилов был человеком передовых взглядов, он высоко ставил общественное призвание учителя, с глубокой серьезностью готовил себя к миссии просветителя, наставника, воспитателя. Исполнить эту миссию ему не пришлось: после окончания школы он долго болел и в феврале 1914 года умер от туберкулеза. Но на своих сверстников и друзей, в том числе на Есенина, он оказал весьма благотворное влияние. Оно складывалось из многих факторов их повседневного общения: из того, как он рассуждал о жизни, о "должности" человека на земле, как отзывался о романе Л. Толстого "Воскресение" и его трактате "В чем моя вера?", о рассказах Горького и его героях, как развлекался с друзьями (у Панфиловых не только философствовали, но и пели, играли, танцевали). И Есенин был здесь откровеннее и живее, чем где бы то ни было. Сюда он с большой охотой приносил стихи и читал их друзьям.
Писал Сергей с малых лет почти без перерывов, но именно здесь, в Спас-Клепиках, он почувствовал себя поэтом. "... Сознательное творчество отношу к 16-17 годам",- отмечал он, т. е. к последнему году пребывания в церковно-учительской школе. Будучи еще в первом классе, он написал "Маковые побаски" и стихотворный рассказ про Миколу (в первом, до сих пор не найденном варианте). За ними последовали стихотворения "Что прошло - не вернуть...", "Восход солнца", "К покойнику", "Песня старика разбойника" и другие - всего, как полагают, несколько десятков. "Смотришь, бывало,- рассказывает один из учеников,- все сидят в классе вечером и усиленно готовят уроки, буквально их зубрят, а Сережа где-либо в уголочке класса сидит, грызет свой карандаш и строчку за строчкой сочиняет задуманные стихи".
Его слушали заинтересованно, чутко, судили не только о гладкости строк, но и о весомости содержания, о степени новизны. Недаром в последующей переписке между Есениным и Панфиловым (когда Сергей окончил школу и уехал, а Панфилов оставался дома) такое место занимает творческая работа поэта. Он делится с другом своими художественными замыслами (сообщает, например, о задуманном стихотворении "Пророк", в котором собирается "клеймить позором слепую, увязшую в порокаx толпу"), цитирует или приводит целиком свои новые стихотворения, а о старых, уже известных Панфилову, сообщает: "Некоторые уничтожил, некоторые переправил".
Среди учителей школы были священнослужители, чиновники, исполнительные служаки, но были и люди с широкими интересами, находившие путь к сердцам своих воспитанников. Таким являлся преподаватель словесности, старый учитель Евгений Михайлович Хитров, которому Есенин начиная со второго года обучения показывал свои стихи. В оценках учитель был строг: стихи приносили ему ворохами ученики всех классов, но крайне редко в них проглядывала искра таланта. Поначалу сдержанно отнесся он и к рукописям Сергея, да и знал его очень мало, так как занятия по литературе и стилистике приходились на третий год школьной программы. Вот в третьем классе Есенин и раскрылся перед учителем как пытливый читатель и любитель поэзии.
"Он стал особенно усердно заниматься литературой,- вспоминает Хитров. - Занятия его были шире положенной программы. Он много читал. Особенно любил слушать мое классное чтение. Помню, я читал "Евгения Онегина", "Бориса Годунова" и другие произведения в течение нескольких часов, но обязательно все целиком. Ребята очень любили эти чтения. Но, пожалуй, не было у меня такого жадного слушателя, как Есенин. Он впивался в меня глазами, глотал каждое слово. У него первого заблестят от слез глаза в печальных местах, он первый расхохочется при смешном".
После многих подражательных, ничем не приметных стихотворений на темы любви и природы мелькнуло в рукописях Есенина нечто самобытное, свежее. Это был небольшой этюд под названием "Звезды". Учитель одобрил его. Он стал внимательнее приглядываться к юному стихотворцу, приглашать к себе домой. А когда расставались после окончания Сергеем школы, попросил, чтоб он оставил на память свои сочинения.
"Звезды". В плавных ритмах мелодичного, едва ли не песенного стиха звучали естественные, простые, как бы из живой речи взятые слова. Признаки поэтического дарования обнаруживали эти, во многом еще несовершенные стихотворения.
В мае 1912 года Есенин окончил Спас-Клепиковскую школу. Он был выпущен с аттестатом "учителя школы грамоты", показав по русскому языку, отечественной истории, географии и письму отличные знания; по всем остальным предметам были четверки, и лишь по церковнославянскому языку - тройка. Прощаясь, Хитров советовал ему всерьез заняться литературой, сблизиться с поэтами, войти в их творческую среду. Сделать это можно было только переехав в один из центров культурной жизни страны - в Петербург или Москву.
Лето после выпуска Есенин провел в деревне: в лугах, на реке, во дворе отцовского дома, где он уединялся, чтобы читать книги, писать стихи. Родители хотели, чтобы он продолжал учение в Московском учительском институте. Но Сергей думал по-другому. Почувствовав себя поэтом, он уже не представлял для себя иной жизненной стези, кроме литературного творчества. Нужно было последовать совету Хитрова - поселиться в одной из российских столиц.
Примечания
1 В дальнейшем все даты до 1918 года указываются нами по старому стилю.