Прощание с братом.
Детские и отроческие годы Татьяна и Константин провели вместе. Костя рано научился читать. Тогда принимали в первый класс с восьми лет, но З. Н. Райх определила его весной в первый класс «стажером», чтобы с осени он смог учиться во втором классе. Уже с третьего класса Костя стал интересоваться политикой, нередко высказывался неодобрительно о ГПУ, пугая родителей.
Начавшаяся война надолго разлучила Татьяну и Константина. Воевал Константин Сергеевич достойно, о чем свидетельствуют врученные ему за мужество и геройство ордена и медали. В 1942 г. в составе 92-й Ленинградской стрелковой дивизии участвовал в защите блокадного Ленинграда. После прорыва блокады его в1944 г. перевели на Карельский перешеек, где шли ожесточенные бои. Летом1944 г. во время одного из боев после гибели командира первой роты штурмового батальона и его заместителя по политической части младший лейтенант Константин Есенин принял командование роты и повел бойцов за собой в атаку. Разрывная пуля пробила ему легкие. Вскоре родные Константина Есенина получили извещение о его гибели. 9 декабря 1944 года в газете «Красный Балтийский флот» был опубликован очерк Ю. Саркисова и М. Курганова «У самого синего моря», в которой рассказывалось о гибели комсорга Константина Есенина.
К счастью, известие о гибели Константина Сергеевича оказалось ошибочным. Действительно, командованию сообщили, что он погиб после близкого разрыва мины. А его, между тем, тяжелораненого, в бессознательном состоянии доставила в госпиталь сестра из другой части. Он выжил. Но об этом в штабе не знали. Третий орден Красной Звезды нашел его через долгие годы после окончания войны.
набело переписанных стихов отца.
Константин Сергеевич первый раз навестил сестру в Ташкенте в 1947 году после демобилизации. По окончании вуза стал трудиться на послевоенных стройках прорабом, начальником строительного участка. Возводил крупнейший строительный комплекс в Лужниках, строил жилые дома, школы и кинотеатры столицы. Фамилия Есенин мало помогала производственной карьере. «Надо сказать, что носить фамилию Есенин довольно хлопотно, - писал К. С. Есенин в 1967 году. – Порой некоторые работники из среды моей строительной братии пугались близкого соседства с фамилией Есенин, а некоторые даже предлагали мне сменить фамилию. Но это всё, конечно, от скудности мысли». В дальнейшем перешел работать референтом в Кабинет Министров СССР по строительным вопросам, главным специалистом Госстроя РСФСР.
В школьные и студенческие года Константин писал стихи, но понял, что поэзия - это не его стихия. «Нося фамилию Есенина, стихи писать, а тем более публиковать, не стоит, - отвечал он на встречах. - Как бы ты ни написал, их будут сравнивать со стихами отца. И ещё помню горьковскую заповедь: если можете не писать - не пишите. Вот о футболе я не писать не могу и пишу»
В довоенное время Константин Сергеевич увлекался футболом. В 1936 году он играл в финале юношеского первенства Москвы и был отмечен за отличные спортивные успехи. После войны играл в футбол на соревнованиях сборных команд производственных коллективов, внимательно следил за футбольными баталиями в стране. Он стал вести статистические данные о командах, игроках, различных спортивных встречах. Статистика К. Есенина открыла много новых граней в футболе, стала ценным материалом для спортивных специалистов и многочисленных болельщиков. Очень скоро он стал заметным футбольным обозревателем в спортивной журналистике, которая стала в последние годы его жизни второй «профессией». Константина Сергеевича принимают в Союз журналистов
За 40 лет Константин Сергеевич собрал огромную картотеку о футболе и футболистах. Это была своеобразная футбольная энциклопедия. На основе этих материалов К. Есенин написал и издал книги «Футбол: рекорды, парадоксы, трагедии, сенсации» (1968 г.), ставшая быстро библиографической редкостью. В книге есть такая фраза: «Страсти человеческие всегда удивляют людей бесстрастных, неспособных на увлечения, задубевших в своем восприятии мира только через стеклышко практицизма». Это была позиция Константина Есенина. В дальнейшем он издал книгу «Московский футбол и «Спартак» (1974 г.), получившая высокую оценку многочисленных любителей футбола. До конца своей жизни работал над книгой «Летопись советского футбола». В последние годы К. С. Есенин был заместителем председателя Всесоюзной федерации футбола.
офицер прочитал фамилию и удивленно спросил, волнуясь,: «Вы Есенина? Скажите, а вы не родственница футбольного статиста Константина Есенина?». Когда Татьяна Сергеевна встретилась с братом, то рассказала ему об этом эпизоде, добавив: «Ты стал знаменитее отца». И долго потом смеялись.
После истории с выделением дачных комнат для сына Владимира отношения между Татьяной Сергеевной и Константином Сергеевичем были натянутыми, но со временем все уладилось. Брат стал изредка звонить в Ташкент, а в письмах делился впечатлениями об удачной поездке в ГДР. Жаловался, что дочь Марина не хочет работать редактором. Татьяна Сергеевна переживала, узнав об инфаркте брата в конце августа 1969 года. «Я хоть и не врач, - писала она по этому поводу, - но мне кажется, что причину (его инфаркта) найти можно. Костя упражнялся с тяжелейшей штангой, копался иногда под яблонями и, наверное, давал себе совсем не те нагрузки, которые ему были нужны». Брат был всего на два года моложе, почти не употреблял спиртного. Инфаркт этих обстоятельств не учел».
. Второй раз Константин Сергеевич приехал в гости к сестре в 1978 году. В столице Узбекистана пробыл полторы недели. «Остался в восторге, - писала Татьяна Сергеевна в Ленинград,. – Купался в Анхоре. Алайский рынок привел к выводу, что он в сотни раз лучше тбилисского… Очень он тут искусно покупал арбузы и дыни. «Взвесь-ка ты мне, - говорил он продавцу, - самую лучшую дыню. И если она будет хороша - даю тебе пятьдесят копеек сверху». Сама понимаешь, что наш продавец за полтинник лишний раз пальцем не пошевельнет, но тут гипнотизировало другое - барственный тон, большой живот и небрежная, но очень дефицитная одежда. И он приносил такой товар, какой я едала только когда-то в колхозах, когда угощали со своей бахчи».
В октябре1980 г. Константин Сергеевич вновь гостил у Татьяны Сергеевны. Много интересного рассказывал о проведенной в Москве Олимпиаде. В семье ташкентских Есениных горячо обсуждался в это время скоропалительное замужество внучки Зины, которая через некоторое время объявила родным о своей беременности. Константин Сергеевич успокаивал сестру, убеждая, что молодожены внешне смотрятся хорошо.
Воспоминания Константина о детских годах всерьез Татьяной Сергеевной не воспринимались. По этому поводу она объясняла К. Л. Рудницкому в письме 19 сентября1987 г.: «Я не знала, что вы беседовали с Костей, теперь могу понять, откуда что взялось. В футбольных делах Костина память была феноменальна, в голове умещался миллиард дат, чисел, фактов, фамилий и т. д. Из жизни на Брюсовском он помнил много интересных эпизодов, встреч, разговоров - больше, чем я. Но в обыденной жизни ему были свойственны рассеянность и невнимательность, часто присущие людям, страдающим сильной близорукостью с раннего детства. У Кости близорукость ослабла лишь с годами. Он лучше запоминал не то, что видел, а то, что слышал, на это и полагался. Но многое, связанное с житейскими делами, в том числе с убранством квартир, ему было чихать, не мог он относиться к этому, как к чему-то, требующему скрупулезности. Когда уехали с Новинского, Костя был восьмилетним «очкариком», погруженным в свои мальчишеские дела. О том, что его прямо не касалось, он мог помнить лишь смутно, а чего-то вообще не знать. Это я то и дело прибегала в наше старое жилище к бабушке и тетке, а перед самой войной вообще там жила. Так или иначе, Костя вам чего-то не досказал, в чём-то вы друг друга могли не понять».
не было. Но в семь часов вечера сердце остановилось. Никто не видел, как это случилось. Константин Сергеевич один был в комнате, смотрел телевизор.
Получив печальное известие о смерти Константина Сергеевича, Есенина. Татьяна Сергеевна написала в Ленинград: «Получилось так, что в тот вечер 25 апреля я раскрыла «Литературную газету» и меня резануло сообщение о смерти драматурга Арбузова. Сама я его едва знала. А с Костей у него более чем сорокалетняя дружба. И я подумала, что Костю в его ослабленном состоянии это сообщение может подкосить. А наутро узнала, что его уже нет в живых. Дикость. Он очень хотел жить».
В конце июня Татьяна Сергеевна приезжала в Москву, чтобы решить вопрос с дачей и добиться сохранности архива брата. Сделать это было не так просто. Об этом Татьяна Сергеевна писала Л. Устиновой: «В Москве я хлебнула нервотрепки на всю катушку. Приходится вступать в борьбу с Костиной вдовицей. Она в сто раз хуже, чем я думала. Это хулиганка, воровка, аферистка. Еще не вступив в права наследства, она распродает по частям Костин архив, втирает людям очки, что на даче жил Есенин и там есть его мебель, то есть собирается задорого продать всякое старье. А на самом деле это барахло принадлежит и Зинаиде Ивановне, Вовиной теще, и Марине, и её матери. На дачу эта ошалелая баба не хочет никого пускать. Когда Ваня с двумя соседями (молодожены) решил побывать на даче, она устроила грандиозный скандал, кричала, что она здесь хозяйка и на дачу никто не вправе приезжать без её разрешения. Приходится обращаться и в милицию и в прокуратуру. Жаль Вову - всё это не для его нервов, но в «борьбу» включились и Марина, и её муж, они взяли адвоката». Только к середине1987 г. после судебных тяжб дача была поделена между Татьяной Сергеевной, Мариной Константиновной и вдовой Константина Сергеевича.
Сложнее было с определением судьбы архива Константина Сергеевича. Передачу или продажу было трудно осуществить из-за возникшего спора между наследниками. Вдова стала распродавать по частям материалы покойного мужа, а затем заявила, что её обокрали.