Мои встречи с Есениным
Встречи с С. А. Есениным относятся к моим студенческим годам. Институт, в котором я учился, был сформирован еще в 1922 году в Ленинграде путем слияния Агрономического института, Стребутовских Высших женских курсов и Каменноостровских Высших сельскохозяйственных курсов (академии) и получил впоследствии название Ленинградского сельскохозяйственного института, который существует и поныне.
В 1923 году институт был переведен в Детское Село, где ему были предоставлены все здания бывшего Федоровского городка (Ратная палата, ферма, конюшни, "китайская деревня" в Александровском парке и некоторые другие). Ректорат и канцелярия института были размещены в помещении Трапезной палаты городка.
Появление в двадцатых годах студенческого населения в Детском Селе очень оживило течение спокойной в те дни жизни этого небольшого, уютного городка с его великолепными парками: Екатерининским, Александровским и Баболовским, с его примечательной историей, в которой особое место занимали и занимают Лицей, лицейский садик с известным памятником А. С. Пушкину. Природное и историческое окружение, в которое попали наши студенты, самым благоприятным образом влияло на психологию молодых людей, на их повседневное настроение и жизнь.
Студенчество тех лет, первых лет Великой Октябрьской социалистической революции, представлено было главным образом детьми рабочих и крестьян и отличалось особой жизнерадостностью, жадным стремлением "все знать", живой тягой к искусству, литературе, истории родной страны.
Сразу же по переводе в Детское Село Студенческий Комитет развернул большую культурно-просветительную работу. Были организованы литературно-художественные, музыкально-вокальные концерты и вечера, как правило проходившие два раза в неделю (в среду и в субботу) в здании так называемой "Ратной палаты", превращенной в клуб со зрительным залом, сценой, кулисами и артистическими уборными (здание это в войну сильно пострадало). Научные и художественные силы были немедленно выявлены и взяты на учет. Оказалось, что в самом Детском Селе живут писатели Ольга Форш, В. Шишков, Вс. Рождественский и многие другие.
В 1924 году Есенин неоднократно выступал в Ратной палате, и один, и вместе с другими исполнителями. К Детскому Селу поэт был душевно привязан, знал его со времени своей службы в Федоровском городке, на наши приглашения и просьбы почитать студентам стихи всегда охотно откликался.
Был он моложав, невысок, строен, походка легкая, быстрая. Глаза лучистые, голубые, сам весь какой-то удивительно подвижный. П. В. Орешин в своих воспоминаниях писал: "Никто так легко не умел ходить, как Есенин, и в первые дни нашего знакомства мне все казалось, что у него ноги длиннее, чем следует". Таким запомнился Сергей Александрович мне и моим друзьям. Член студенческого кружка поэтов Петр Суднов (ныне доктор сельскохозяйственных наук) вспоминает: "После вечера провожали мы его на вокзал, опоздали на поезд, в ожидании следующего присели в вокзальном буфете за столиком. Я сидел напротив Сергея и все любовался его золотокудрой головой, голубыми его глазами" (письмо от 19 сентября 1971 года).
Он охотно бывал у студентов. Аудитория была отзывчива, жизнерадостна, шутлива. Для нас выступления С. А. Есенина всегда были праздником. Свои стихи он читал как-то по-особому доходчиво, мастерски, в своей манере - слегка распевно, жестикулируя руками, особенно правой. Их образность и музыкальность нас захватывали, будоражили ум и сердце, создавали приподнятое настроение, оставляли в душе легкую, светлую грусть...
Помимо Ратной палаты я слушал Есенина в здании бывшей городской думы на Невском (зал Ф. Лассаля), где была старая интеллигенция, представители бывшей аристократии, слушал в Народном доме за Невской заставой - среди рабочих Семянниковского, ныне вагоностроительного завода им. Егорова, и других заводов. И везде его чтение полностью доходило до людей, захватывая весь зрительный зал. Поэт всегда уходил под гром аплодисментов и крики "браво!", "бис!", "повторить!".
Появление в печати очередного есенинского стихотворения мы, студенты, ожидали с большим нетерпением. Заведующая библиотекой института это знала и сообщала нам, почитателям поэта, как только поступал свежий номер журнала, особенно "Красной нови". Член кружка М. Яковлев пишет мне по этому поводу: "Каждое новое стихотворение любимого мною поэта встречалось восторженно, заучивалось наизусть" (письмо от 20 сентября 1971 года).
Мне приходилось не только "ведать" указанным выше Студенческим театром, но и часто бывать конферансье. На литературных вечерах, которые мы устраивали, читали свои произведения, кроме С. Есенина, Бс. Рождественский, Ф. Сологуб, О. Форш, В. Шишков и другие поэты и прозаики того времени, как жившие в Детском Селе, так и приезжавшие из Ленинграда. Перед своим выступлением в Ратной палате Есенин за кулисами говорил мне: "Пойдите на публику, успокойте ее" (а публика шумит давно, ждет его), - и улыбаясь добавлял: "Сотворите хорошее настроение!" Я выходил. Меня моя студенческая братия встречала шутками и смехом, я просил ее минуточку подождать, не волноваться... Аудитория приходила в доброе настроение. Войдя за кулисы, я смотрел на Есенина, он глазами разрешал мне идти объявлять его выход. Прекрасные вечера, незабываемые! Как много они давали нам!
В квартире Иванова-Разумника на Колпинской улице, 18, собирались местные и приезжие литераторы побеседовать о задачах литературы, обсудить новые произведения, прочесть отрывки из своих. Раньше всех к назначенному времени обычно приходил В. Шишков. Дымя трубкой, с которой редко расставался, он говорил мне: "Николай, возьми большой чайник (полуведерный) и сбегай в ларек за пивом. Вот тебе деньги!" Чай же готовили приветливые хозяева
Как-то, беседуя с Разумником Васильевичем, я, по-студенчески прямо, спросил его, кто, по его мнению, в русской поэзии после Пушкина будет ее представлять? Кто теперь самый большой поэт на Руси? Он, быстро взглянув на меня, немедленно ответил: "Несомненно, Сергей Есенин!"...
и некоторые другие, а также часть публики) шли провожать Сергея Александровича на вокзал, оживленно беседуя на разные темы.
Есенин приезжал к нам обычно не один, а в сопровождении то Ивана Приблудного, то Николая Клюева, то Владимира Ричиотти. Однажды Есенин и Приблудный остались на ночлег в Доме учителя, на ул. Ленина, недалеко от вокзала (дом этот не сохранился).
Помню, лежа на траве в садике при доме, мы слушали рассказ Приблудного о его скитальческой жизни беспризорного, о раннем его влечении к поэзии, о знакомстве с Есениным, слушали и его стихи. Есенин сказал нам о Приблудном, что, если тот сохранит себя как поэт, то будет сильнее его, это, мол, уже сейчас чувствуется. Приблудный возражал ему. Затем Сергей Александрович объяснил, что они с Иваном одно стихотворение "положили на песню" и поют ее вдвоем. И оба негромко запели новую для нас песню:
Все кругом обошел,
Никого не встретил.
А давно ль со двора
Гам знакомый несся,
По углам детвора,
Грядок пестрый наряд,
Сада гомон звонкий,
Частый кашель ягнят,
Жалобы теленка....
Двор, как осень, хмурый,
Только берест кривой.
Да чужие куры...
Без руля, без весла
Знать, и их унесла
Буря за собою!..
Нам песня понравилась, мы вместе с Есениным и Приблудным спели ее несколько раз и запомнили мотив. Позднее студенты нашего института часто ее пели с большой охотой, вспоминая чудесные встречи с Есениным. Мотив я хорошо помню и сейчас. Текст этого стихотворения напечатан в сборнике стихов И. Приблудного "Тополь на камне". Москва, издательство "Никитинские субботники", 1926.
Однажды летом 1924 года, утром, в воскресный солнечный день, в общежитие, где я в это время прилег на кровать и уснул одетый (я был один во всем помещении), пришел Сергей Александрович. Он разбудил меня и попросил собрать товарищей из кружка. Разыскал я Суднова, Куимова, Демянцевича, Л. Богората и кого-то еще (не помню, кого именно). Пошли гулять в парки. В лицейском садике сфотографировались у памятника Пушкину, при этом Есенин сел на скамью памятника рядом с Пушкиным, а остальные стояли внизу, у самого постамента. К сожалению, ни у кого из участников не сохранился этот снимок. Всю войну фотографию проносил в нагрудном кармане солдатской гимнастерки Л. Богорат, бережно сохраняя ее. В 1946 году мы собрались как-то вместе, очень обрадовались, что хоть один снимок сохранился, решили переснять, но он от долгого ношения в бумажнике оказался настолько ветхим, что при попытке расправить его весь рассыпался.
что художественных произведений об учащейся молодежи не было и нет, если не считать повести Гарина-Михайловского в его трилогии "Детство Темы", "Гимназисты", "Студенты", да еще "Очерков бурсы" Помяловского. Он настойчиво советовал нам подумать об этом и, может быть, кому-нибудь из нас уже сейчас начать собирать материал, вести записи характерных случаев и фактов.
Гибель Есенина нас, студентов, потрясла, мы не находили себе места от горя.
"и зверье, как братьев наших меньших", природу и особенно Родину - с "названьем кратким "Русь", отдать "всю душу Октябрю и маю". Такими мы выросли, такими прожили всю нашу жизнь, с удовлетворением видя, что стихи поэта стали поистине народными сегодня.