Есенин, Кольцов, «Огонёк»
В 1923 году московские журналисты во главе с Михаилом Кольцовым возобновили выпуск некогда популярного еженедельного иллюстрированного журнала «Огонёк», издававшегося с 1899 года в Петербурге, но прекратившего существование в канун революции. Редакция нового «Огонька» разместилась в тесной комнатушке дома № 3 в Благовещенском переулке.
Хороший литературный язык, обязательные, неплохого качества, иллюстрации отличали его. Михаил Кольцов (Фридлянд) с 1920 года работал в отделе печати Наркомата иностранных дел, был специальным корреспондентом газеты «Правда», успешно работал в жанре политического фельетона. Жил Михаил Кольцов в одном из корпусов дома «Правды» в Брюсовском переулке — по соседству с Галиной Бениславской, сотрудницей «Бедноты». Бывал ли Сергей Есенин в гостях у Кольцова? В «Огоньке». в Благовещенском бывал. Его печатали ещё в старом, в Петербурге, в 1915 году — в № 30, стихотворение «Рекруты». В 1925 году в новом «Огоньке» были напечатаны три стихотворения: в июльском № 31 — «Спит ковыль, равнина дорогая…» и в сентябрьском № 38 — «Каждый труд благослови, удача…», и «Видно так заведено навеки…». Ещё в 1925 году В Народной библиотеке «Огонька» вышла книжечка «Избранные стихи» С. Есенина. Есенин и Кольцов были довольно близко знакомы, встречались в общих компаниях. Сергей Есенин познакомил Михаила Кольцова с Августой Миклашевской, актриса вспоминала встречу так: «Помню, сидели в кафе Михаил Кольцов, Кармен, Есенин, какая-то очень красивая женщина в большой шляпе и я. Есенин очень волновался, опять говорил о засорении русского языка. Читал Пушкина, Гоголя, Лескова наизусть. Вспоминается добрая улыбка Михаила Кольцова, какое-то бережное отношение к Есенину». Тем не менее, являясь членом редколлегии газеты «Правда», этот блестящий журналист, приближенный к высшим эшелонам власти, наверняка отдающий себе отчёт о возможных печальных последствиях, публикует в названной газете 30 декабря 1923 года статью «Не надо богемы», спустя 20 дней после товарищеского суда по «Делу четырёх поэтов» (С. Есенина, С. Клычкова, П. Орешина, А. Ганина), где было уже снято с них обвинение в антисемитизме. М. Кольцов пишет: «Надо наглухо забить гвоздём дверь из пивной в литературу». Осуждает «еврейских интеллигентов, из самых лучших побуждений берущих под свою защиту антисемитов». Далее он бросает очень серьёзное обвинение: «В мюнхенской пивной провозглашено фашистское правительство Кара и Людендорфа, в московской пивной основано литературное объединение «Россияне». Давайте будем грубы и нечутки, заявим, что все это одно и то же <…> «”Россияне” — так называлась неопубликованная статья С. Есенина — ответ на бездоказательную критику членов редакции и авторов журнала «На посту»: Б. Волина, Л. Сосновского, С. Родова, Ил. Вардина, Г. Лелевича и других. Вот так фельетон! Через год по делу «Ордена русских фашистов» будет расстрелян поэт А. Ганин.
секретам. Несомненно, М. Кольцов всегда выражал линию партии, от карающего меча которой несколько позднее пострадает и сам. Обласканный партией, он жил — не тужил. В 1925 году переехал в дом писателей на углу Столешникова и Большой Дмитровки. А его последним земным адресом стала прекрасная квартира в Доме на набережной. Должности сыпались на него манной небесной, но однажды по его спине пробежал зловещий холодок. Это случилось в тот период, когда Кольцов участвовал в политических событиях Испании. Брат Кольцова, известный карикатурист Борис Ефимов, вспоминал со слов самого фельетониста, как после долгого рассказа об Испании в кругу Сталина, Ворошилова, Молотова, Кагановича и Ежова, в самом конце многочасового отчёта, Сталин вдруг как-то странно спросил: «У вас есть револьвер, товарищ Кольцов?» — «Есть, товарищ Сталин». — удивился Кольцов. — «Но вы не собираетесь из него застрелиться?» — «Конечно, нет, — ещё больше удивился фельетонист. — И в мыслях не имею». — «Ну вот и отлично, — сказал Сталин. — Отлично! Ещё раз спасибо, товарищ Кольцов». Кольцов сказал брату: «Знаешь, что я совершенно отчётливо прочёл в глазах «хозяина», когда он провожал меня взглядом? Я прочёл в них: «Слишком прыток». Кольцов был очень чуток, общение с сильными мира сего развивает интуицию. Дело о привлечении к ответственности по обвинению Михаила Кольцова по ст. 58 утвердил лично Берия, ведь Кольцов — человек из близкого окружения Сталина. После ареста М. Кольцова Александр Фадеев, по воспоминаниям Константина Симонова, пытался вступиться за него, был на приёме у Сталина… Ему дали почитать показания лучшего журналиста страны, написанные «лёгким пером». М. Кольцов каялся, надеясь, что «повинную голову меч не сечёт»: «В 1923 году я начал редактировать журнал «Огонёк». Это время было первым периодом… и, практически извращал линию партии в области издательского дела, я ориентировал содержание журнала главным образом на рыночный спрос, заботясь не об идеологическом содержании журнала, а об угождении читателю-покупателю, об его обслуживании всякого рода «сенсациями». В журнале помещался низкого качества литературный материал, а также очерки рекламного характера. В 1923 и 1924 годах были помещены хвалебного характера очерки и снимки Троцкого, Радека, Рыкова и Раковского «за работой». Хотя эти враги народа в тот период ещё не были полностью разоблачены и занимали видные посты, помещение подобных материалов лило воду на их мельницу. По мере того, как журнал «Огонёк» разросся в издательство, вокруг него постепенно сформировалась группа редакционных и литературных работников, частью аполитичных, частью чуждых советской власти, явившаяся в своей совокупности группой антисоветской». Сказавши «А», пришлось сказать и «Б» — далее следовали фамилии близких друзей. (Секретные архивы НКВД-КГБ, т. 2 — изложил Борис Сопельняк. Следственное дело № 21620).