Гетманский Э. Д.: "А я своих детей растерял по свету".
Татьяна и Константин — "Я еду в Москву обнять своих отпрысков. Я всё же отец"

30 июля 1917 года Сергей Есенин обвенчался с Зинаидой Райх в древней церкви Кирика и Иулиты деревни Толстиково Вологодского уезда. Попали они туда во время их поездки на родину Алексея Ганина друга Есенина. Существует мнение, что из своих жен Есенин до конца своих дней больше всех любил Зинаиду Райх. Жена Сергея Есенина, жена Всеволода Мейерхольда и актриса его театра Зинаида Райх, по мнению современников, была роковой женщиной, которая прожила две разные жизни, в одной — личная драма (трагическая смерть Сергея Есенина), в другой — преданная любовь и колоссальный успех на театральных подмостках. Концовка этой жизни — зверское убийство с душераздирающим криком под занавес. 29 мая 1918 года у Сергея Есенина и Зинаиды Райх родилась дочь Татьяна, а 3 февраля 1920 года, уже после того как Есенин разошёлся с Райх у них родился сын Константин. В своих воспоминаниях дочь поэта Татьяна Есенина писала: «Я родилась в Орле, но вскоре мать уехала со мной в Москву, и до года я жила с обеими родителями. Потом между ними произошёл разрыв и Зинаида Николаевна снова уехала со мной к своим родным… Спустя какое-то время Зинаида Николаевна оставив меня в Орле, снова вернулась к отцу, но вскоре они опять расстались». Три года этого брака с большим преувеличением можно назвать совместной жизнью. Зинаида надеялась, что дети скрепят их семейные узы, но тщетно. Они постоянно разъезжались, ссорились и, в конце концов, расстались. 2 октября 1921 года народный суд города Орла вынес решение о расторжении брака Есенина с Райх. В своём заявлении в суд Есенин писал: «Прошу не отказать в Вашем распоряжении моего развода с моей женой Зинаидой Николаевной Есениной-Райх. Наших детей Татьяну трёх лет и сына Константина одного года — оставляю для воспитания у своей бывшей жены Зинаиды Николаевны Райх, беря на себя материальное обеспечение их, в чём и подписываюсь. Сергей Есенин».

И после развода поэт встречался с Зинаидой Николаевной, в то время уже женой Всеволода Мейерхольда, чем вызывал его ревность. Татьяна и Константин стали жить в новой семье в московском доме на Новинском бульваре, 32. О своих детях Есенин практически не писал, но поэт с вниманием и заботой думал о них, общался, носил с собой их фотографии. В одном из интервью, данных после возвращения из Америки в Европу, С. А. Есенин упоминает о детях — Татьяне и Константине. Говоря о своём предполагаемом возвращении в Россию, Есенин говорил: «Я еду в Россию повидать двух моих детей от прежней жены… Я не видел их с тех пор, как Айседора увезла меня из моей России. Меня обуревают отцовские чувства. Я еду в Москву обнять своих отпрысков. Я всё же отец». Писатель-эмигрант Роман Гуль вспоминал о разговоре с Есениным в Берлине 12 марта 1923 года: «Никого я не люблю… только детей своих люблю. Дочь у меня хорошая… блондинка, топнет ножкой и кричит: я — Есенина!.. Вот какая у меня дочь… Мне бы к детям…, а я вот полтора года мотаюсь по этим треклятым заграницам». На вопрос Гуля о сыне Есенин добавил: «Сына я не люблю… он черный… Дочь люблю… она хорошая… и Россию люблю… всю люблю… она моя, как дети…». Нечастые и непродолжительные встречи приносили радость, как С. А. Есенину, так и его детям. Дочь, белокурую и голубоглазую Татьяну, Есенин очень любил. По прошествии лет она вспоминала: «С осени 1923 года он стал навещать и нас. Зрительно я помню отца довольно отчетливо… Мне было пять лет. Я находилась в своем естественно-прыгающем состоянии, когда кто-то из домашних схватил меня. Меня сначала поднесли к окну и показали на человека в сером, идущего по двору. Потом молниеносно переодели в нарядное платье. Уже одно это означало, что матери не было дома — она не стала бы меня переодевать. Есенин только что вернулся из Америки. Всё у него с головы до ног было в полном порядке… Глаза одновременно и веселые, и грустные. Он рассматривал меня, кого-то при этом, слушая, не улыбался. Но мне было хорошо и от того, как он на меня смотрел, и от того, как он выглядел». Интересный факт встречи поэта с любимой дочерью вспоминала Татьяна по прошествии лет: «Один только раз отец всерьёз занялся мной. Он пришёл тогда не один, а с Галиной Артуровной Бениславской. Послушал, как я читаю. Потом вдруг принялся учить меня …фонетике. Проверял, слышу ли я все звуки в слове, особенно напирал на то, что между двумя согласными часто слышен короткий гласный звук. Я спорила и говорила, что раз нет буквы, значит, не может быть никакого звука». Есенин с любовью вспоминал о своих детях в те минуты, когда видел других малышей. Писатель Ефим Шаров вспоминал: «Узнав, что у меня есть маленький сын, Сергей попросил жену показать его. Она повела Есенина в спальню, где в кроватке спал двухлетний Игорь. Поэт долго смотрел на спящего ребёнка, а потом осторожно поцеловал его в головку. По свидетельству жены, в эту минуту на глазах Сергея появились слёзы. И, обращаясь к ней, целуя у неё руку, поэт с тихой грустью сказал: «А, я своих детей растерял по свету». Сергей Есенин очень любил детей, в 1925 году он написал стихотворение «Голубая, да весёлая страна…». Оно было посвящено Розе Петровне Чагиной, шестилетней дочери своего друга Петра Чагина, которая сама себя называла «Гелия Николаевна» по имени какой-то актрисы. Поэт был в большой дружбе с этой девочкой. На автографе из собрания Татьяны Есениной — посвящение «Гелии Николаевне» и приписка: «Гелия Николаевна! Это слишком дорого. Когда увидите мою дочь, передайте ей. С. Е.». Татьяна Сергеевна Есенина автограф стихотворения отца получила в Ташкенте через 63 года после его создания в 1925 году:

Незадолго до смерти, глубокой осенью 1925 года Есенин навестил Райх и детей. Как со взрослой поговорил с Танечкой, возмутился бездарными детскими книжками, которые его ребятишки читают. Произнес: «Вы должны знать мои стихи». Разговор с Райх закончился очередным скандалом и слезами. Когда Москва прощалась с Есениным, Таню и Костю привели в Дом печати на Никитском бульваре, где состоялась гражданская панихида. Девочку взяли на руки, и она разглядела лицо отца. Она запомнила: «Он был опять совсем другой (опухший, потемневший). Ни разу не видела таким его волосы — гладкими, зачёсанными назад, из-за чего лицо казалось удлинённым, похудевшим. Выражение было скорбное». Об этом дне 31 декабря 1925 года Татьяна Сергеевна Есенина писала в 1986 году: «Отец для меня был неузнаваем, не верилось, что это он. Последующее я хорошо помню. Остановку у памятника Пушкину, чтение стихов у раскрытой могилы. Когда гроб стали опускать в могилу, мать так закричала, что мы с Костей вцепились в неё с двух сторон и тоже закричали. Дальше у меня провал памяти…». Обоих детей поэта усыновил Всеволод Мейерхольд. Несмотря на все тяготы, выпавшие на долю детей поэта, они прожили трудную и богатую событиями жизнь. Татьяну, белокурую красавицу, похожую на своего отца, Есенин очень любил.

После гибели Мейерхольда и Райх в 1937 году, Татьяна Есенина осталась с младшим братом Константином и маленьким сыном Владимиром на руках. Выселенная из квартиры родителей в Брюсовом переулке, она спасла архив Мейерхольда, спрятав его на даче в Балашихе, а в начале войны передала его на хранение режиссёру театра и кино С. М. Эйзенштейну. В 1942 году Татьяна Сергеевна с мужем В. И. Кутузовым и сыном Владимиром эвакуировалась в Узбекистан, там и осталась на всю жизнь. В Ташкенте родился второй сын, которого назвали Сергеем и записали на фамилию Есенин. После войны родилась дочь Маша, но она умерла от воспаления лёгких через полтора года. Татьяна Сергеевна жила в жутких условиях. Последняя жена Сергея Есенина Софья Есенина-Толстая написала письмо Николаю Тихонову в Президиум Союза Советских писателей, о том, что в Ташкенте погибает семья дочери Есенина в тяжелейших материальных условиях. Сама Татьяна Сергеевна и её муж обратиться в городские власти с просьбой о выделении хотя бы какого-нибудь жилья не могли, так как за семьёй тянулась анкетное клеймо «дети врагов народа» (отец мужа был осуждён, объявлен «врагом народа» и расстрелян). Помощь дочери Есенина оказал проживавший в то время в Ташкенте Алексей Толстой, знавший и любивший Есенина. Он, пользуясь своим положением депутата Верховного Совета, выбил для семьи Татьяны крохотную комнату в доме барачного типа № 32 на улице Лахути, возле пожарной части. Полвека прожила в Ташкенте, работая корреспондентом газеты «Правда Востока», научным редактором в издательствах Узбекистана. Она была инициатором процесса реабилитации Всеволода Мейерхольда.

«Женя — чудо ХХ века», «Лампа лунного света», мемуары о С. Есенине, З. Райх и В. Мейерхольде. Умерла Татьяна Сергеевна Есенина 5 мая 1992 года в Ташкенте, похоронили её на старом городском Боткинском кладбище.

Сын Сергея Есенина Константин родился 3 февраля 1920 года в Москве, его крестным отцом был писатель Андрей Белый. Сергей Есенин при рождении сына отсутствовал. Зинаида Николаевна сообщила ему о рождении сына по телефону и спросила, как его назвать, поэт ответил — Константином. Рождение Константина совпало со временем резкого охлаждения отношений между Сергеем Есениным и Зинаидой Райх, которая подпитывалась сплетнями в кругу его близких друзей. В «Романе без вранья» поэта-имажиниста Анатолия Мариенгофа описана сцена случайной встречи Сергея Есенина и Зинаиды Райх на платформе ростовского вокзала в 1920 году, когда поэт при осмотре сына сказал: «Фу… Черный… Есенины черные не бывают…».

В памяти Кости сохранились скудные воспоминания о встрече с отцом, через 50 лет после смерти Сергея Есенина он вспоминал: «Самое первое, что сохранила память, — это приход отца весной 192…, а вот какого точно — не знаю, года. Солнечный день, мы с сестрой Таней самозабвенно бегаем по зеленому двору нашего дома. Вдруг во дворе появились нарядные, «по-заграничному» одетые мужчина и женщина. Мужчина — светловолосый, в сером костюме. Это был Есенин. С кем? Не знаю… Нас с сестрой повели наверх, в квартиру. Еще бы: первое, после долгого перерыва свидание с отцом! Но для нас это был, однако, незнакомый «дяденька»… В роли «папы» выступал досель Всеволод Эмильевич Мейерхольд, хотя воспитывали нас смело, тайн рождения не скрывали, и мы знали, что Мейерхольд — «папа второй», ненастоящий, а «первый папа» был для нас незримой личностью, имя его изредка произносилось взрослыми в разговорах. Есенин сел с нами за прямоугольный детский столик, говорил он, обращаясь по большей части к Тане. После первых слов, что давно забыты, он начал расспрашивать о том, в какие игры играем, что за книжки читаем. Увидев на столе какие-то детские тоненькие книжицы, почти всерьез рассердился: «А мои стихи читаете?» Помню общую нашу с сестрой растерянность. И наставительное замечание отца: «Вы должны читать и знать мои стихи…». Как говорила Зинаида Райх, возможно эта встреча со своими детьми подтолкнула Сергея Есенина 7/8 октября 1925 года написать «Сказку о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве»:

«Сказка о пастушонке Пете»: «Помню слова матери о том, что рождение их связано именно с этим посещением отца, который приревновал своих детей к каким-то чужим, не понравившимся ему стихам. Да, наверно, это было так». Из содержания «Сказки…» явствует, что среди не нравившихся Есенину детских стихов поэтов-современников было сочинение Владимира Маяковского «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» (1925). Есенинская «Сказка…» имеет явные полемические отсылки к «Сказке…» Маяковского. Константин вспоминал: «В памяти сохранилось несколько сцен, когда отец приходил посмотреть на нас с Таней. Как все молодые отцы, он особенно нежно относился к дочери. Таня была его любимицей. Он уединялся с ней на лестничной площадке и, сидя на подоконнике, разговаривал с ней, слушал, как она читает стихи. Домочадцы, в основном родственники со стороны матери, воспринимали появление Есенина как бедствие. Все эти старики и старушки страшно боялись его — молодого, энергичного, тем более что, как утверждала сестра, по дому был пущен слух, будто Есенин собирается нас украсть. Таню отпускали на «свидание» с трепетом. Я пользовался значительно меньшим вниманием отца. В детстве я был очень похож на мать — чертами лица, цветом волос. Татьяна — блондинка, и Есенин видел в ней больше своего, чем во мне». Так сложилось по жизни, что Костя в Сергее Есенине не чувствовал родного отца, так как его воспитанием занимался отчим Всеволод Мейерхольд. Племянница Сергея Есенина Наталья Есенина вспоминала: «Был случай (со слов моей матери), когда Сергей Александрович пришёл навестить своих детей, к двери подбежал Костя и, увидев отца, закричал «Танечка, иди, к тебе пришёл Есенин!» Ребёнок есть ребёнок. Папой он называл В. Э. Мейерхольда…». Запомнил шестилетний Костя и последнюю встречу с отцом, которая состоялся за несколько дней до рокового 28 декабря 1925 года: «Этот день описан многими. Отчетливо помню его лицо, его жесты, его поведение в тот вечер. В них не было надрыва, грусти. В них была какая-то деловитость… Пришел проститься с детьми. У меня тогда был детский диатез. Когда он вошел, я сидел, подставив руки под лампочку, горевшую синим светом, которую держала няня. Отец недолго пробыл в комнате и, как всегда, уединился с Татьяной». Костя вспоминал о днях после сообщения о смерти отца: «Мать лежала в спальне, почти утратив способность реального восприятия. Мейерхольд размеренным шагом ходил между спальней и ванной, носил воду в кувшинах, мокрые полотенца. Мать раза два выбегала к нам, порывисто обнимала и говорила, что мы теперь сироты». Сергей Есенин по-своему любил детей, носил с собой их фотографии. Об этом вспоминал поэт Василий Наседкин (муж сестры Сергея Есенина — Екатерины), что при их встрече Сергей Есенин не забыл представить: «А вот мои дети» показывает он мне фотографическую карточку. На фотографии мальчик и девочка. Он сам смотрит на них и словно чему-то удивляется. Ему двадцать девять, он сам ещё походит на юношу». Об этом же писала актриса Варвара Кострова, с которой Есенин встречался в марте 1923 года в Берлине, она свидетельствовала, что поэт носил с собой фотографии детей, и приводила его слова: «Я очень детей люблю, сейчас Вам своих детишек покажу, Костю и Таню. Говорят, девчушка на меня очень похожа». Костя считал, что с его матерью Зинаидой Райх расправились не те, кто были осуждены за её убийство, а органы НКВД. Он отмечал, что чекисты неоднократно пытались завербовать его в осведомители, но безуспешно. Он скрывался после смерти матери и Мейерхольда на квартире первой гражданской жены Сергея Есенина Анны Романовны Изрядновой. Он вспоминал: «Удивительной чистоты была женщина. Удивительной скромности. После того как я остался один, Анна Романовна приняла в моей судьбе большое участие. В довоенном 1940 и в 1941 годах она всячески помогала мне — подкармливала меня в трудные студенческие времена. А позднее, когда я был на фронте, неоднократно присылала посылки с папиросами, табаком, теплыми вещами». Костя окончил московскую школу № 86 на Красной Пресне. Когда Косте исполнилось 20 лет, он пытался написать воспоминания о Сергее Есенине, он расспрашивал мать, много об отце рассказала его последняя жена Софья Есенина-Толстая, которая с теплотой относилась к Косте. Много рассказывала об отце и матери, об их продолжавшихся, несмотря на разрыв, встречах подруга матери Зинаида Гейман. Об этом Костя говорил: «Как-то я записал все, что помнил. Но записи эти затерялись где-то в моих домашних архивах». Константин поступил в Московский инженерно-строительный институт, но не успел его окончить, началась война. В ноябре 1941 года студентом четвёртого курса добровольцем ушёл на фронт. Об этом времени он вспоминал: «В 1941 году, в ноябре, в тяжелые для Москвы дни, я пошел добровольцем в Красную Армию. Отправка задержалась, и несколько дней я все ходил по опустевшему городу — прощался с ним. А потом у Анны Романовны рассматривал разные отцовские реликвии. Вынули и коробку «Сафо». Ей тогда было уже 16 лет. Папироса высохла, и табак начинал высыпаться. По торжественности случая я выкурил в этот день, 5 декабря 1941 года, последнюю папиросу отца». В 1942 году в составе 92-й Ленинградской стрелковой дивизии защищал блокадный Ленинград. После прорыва блокады Есенина в 1944 году направили на Карельский перешеек, где шли ожесточённые бои.

Летом 1944 года Есенин в звании младшего лейтенанта принял командование ротой. В ходе ожесточённых боёв получил тяжёлое ранение лёгких разрывной пулей. Вскоре родные Константина Есенина получили извещение о его гибели. 9 декабря 1944 года в газете «Красный Балтийский флот» был опубликован очерк «У самого синего моря», в которой рассказывалось о гибели комсорга Константина Есенина. Известие о его смерти к счастью оказалось ошибочным. Его, тяжелораненого, в бессознательном состоянии доставила в госпиталь медицинская сестра из другой части. Он выжил. Но об этом в штабе не знали. Всего на фронте он был трижды ранен, был награждён тремя орденами Красной Звезды и медалью «За оборону Ленинграда», в 1985 году награждён орденом Отечественной войны I степени. После демобилизации К. С. Есенин продолжил учение в Московском инженерно-строительном институте. На стипендию было трудно прожить, поэтому вынужден был продать в Главное архивное управление МВД СССР две тетради набело переписанных стихов отца. По окончании вуза работал на московских стройках прорабом, начальником строительного участка, строил жилые дома, школы и кинотеатры, принимал участие в возведении спортивного комплекса в Лужниках — Центрального стадиона им. В. И. Ленина. Фамилия Есенин мало помогала производственной карьере Константина. Он писал в 1967 году: «Надо сказать, что носить фамилию Есенин довольно хлопотно. Порой некоторые работники из среды моей строительной братии пугались близкого соседства с фамилией Есенин, а некоторые даже предлагали мне сменить фамилию. Но это всё, конечно, от скудности мысли». В конце жизненного пути сын Сергея Есенина Константин писал: «Непросто идти по жизни с фамилией Есенин. Порой у людей, заинтересованных поэзией отца, возникает почти болезненное любопытство, связанное с десятками притчей, ходящих и до сих пор. Но с этой фамилией мне удалось лучше увидеть, какой трудный, но славный путь прошли стихи отца, его имя. И я твердо знаю, что вопрос, который мучил Есенина под конец, — нужна ли его поэзия, — получил проверенный десятилетиями ответ: да, нужна!». Константин Сергеевич работал в организациях Главмосстроя, занимал должности референта в Кабинете Министров СССР по строительным вопросам, главного специалиста Госстроя РСФСР. В довоенное время Костя увлекался футболом, в 1936 году играл в финале юношеского первенства Москвы. После войны играл в футбол на уровне производственных коллективов, увлёкся футбольной статистикой. Очень скоро Константин Сергеевич стал заметным футбольным обозревателем в спортивной журналистике, которая со временем стала его второй профессией. За 40 лет он собрал огромную картотеку о футболе и футболистах, это была поистине футбольная энциклопедия. Это о нём писал поэт-пародист Евгений Ильин:

На основе собранных материалов он написал книги «Футбол: рекорды, парадоксы, трагедии, сенсации» (1968), «Московский футбол и «Спартак» (1974), до конца своей жизни работал над книгой «Летопись советского футбола». Много лет Константин Есенин был заместителем председателя Всесоюзной федерации футбола. Константин Есенин много сделал для увековечивания памяти своего великого отца Сергея Есенина. Перед уходом в армию Константин отнес чемодан, набитый бумагами и редкими изданиями отца, на хранение Софье Андреевне Толстой, которая сберегла и возвратила ему всё после войны. Но многие вещи отца остались бесхозными на московской даче в Балашихе. После войны он вспоминал: «В войну погибло очень много писем, записок, деловых бумаг отца. Они хранились у меня на даче. Я был на фронте, сестра эвакуировалась в Ташкент, да так и осела там. Все наши родственники со стороны матери умерли в годы войны. Дача осталась пустовать. Дважды её самовольно заселяли. Весь архив свалили в сарай. Там он лежал несколько лет и зим, в мороз и зной». Константин Сергеевич много выступал с рассказами об отце и своей семье, посещал есенинские места, в том числе и родное Константиново (имя ему дали по названию села). Он участвовал в проведении праздников есенинской поэзии и юбилеев на рязанской земле. В 1967 году опубликовал воспоминания «Об отце».

«Россию я люблю так же преданно, как мой отец поэт Сергей Есенин». 25 апреля 1986 года Константин Сергеевич Есенин скончался. Его похоронили на Ваганьковском кладбище в одной могиле с матерью Зинаидой Николаевной Райх, как он и завещал.