ВОСПОМИНАНИЯ
1
Весной 1923 года я окончила среднюю школу и осенью поступила в Высший Литературно-Художественный институт (ВЛХИ). Мне было 17 лет.
Начало учебного года было ознаменовано торжественным вечером. Пригласительных билетов у меня с подругой не было. Надеясь всё же как-нибудь проскользнуть, мы, протиснувшись к двери, долго умаляли Колю Богданова, стоявшего на контроле, сначала словами, а потом только глазами, и он, наконец, смилостивившись, пропустил нас без билетов.
в небольшой пустой холл, около одного из окон одиноко возвышалась фигура средневекового рыцаря в кожаных доспехах. Была «китайская» комната, «диванная» комната.
Вечер ещё не начался. По ярко освещенным коридорам и комнатам института двигалась весёлая толпа студентов. Было известно, что прибыли: Маяковский, Пастернак, Асеев, Безыменский, Александровский. Всех этих поэтов я уже видела и слышала на творческих вечерах в Политехническом музее и в Союзе поэтов (Дом Герцена). Но говорили, что будет и Есенин, которого я ещё ни разу не видела и не слышала и стихами которого увлекалась.
Когда пронесся слух, что Есенин приехал, толпа любопытных (и я с ними) бросилась в первый холл. В глубокой оконной нише возле рыцаря сидел Есенин, около него группировались человека четыре-пять. Студенты не отваживались подойти к желанной группе, но все сновали, вроде по делу, взад и вперед, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть поэта, стихи которого так волновали тогда молодежь.
Прозвенел звонок и актовый зал заполнился до отказа. Место мне не досталось, я где-то стояла. Была, наверное, вступительная речь, по всей вероятности, Брюсова. Маяковский, как всегда блестяще, прочел «Солнце», что-то читали Пастернак, Асеев и другие, в том числе и поэты студенты. Но всё это я помню смутно – всё было стёрто самым сильным впечатлением.
Назвали Есенина. Зал встретил его продолжительными аплодисментами. Быстрыми шагами он приблизился к столу, стоявшему в углу эстрады, и, вдруг, лёгким движением вскочил на него (предварительно на стоявший рядом стул). Аплодисменты грянули вторично. Он возвышался над залом стройный, легкий, во всём блеске своего обаяния. Читал он ещё не опубликованный тогда цикл «Москва кабацкая». Читал негромким, чуть глуховатым голосом, немного нараспев, со скупой жестикуляцией – правой рукой будто отводил что-то от себя. Казалось, что он сам подпадал под эмоциональное воздействие своих стихов и поэтому так легко заражал аудиторию своими острыми переживаниями:
Есенин прочел несколько стихотворений этого цикла. Его долго не отпускали, аплодисменты не затихали, то слегка ослабевали и прорывались опять с новой силой. В конце концов он всё же ушел.
После Есенина объявили незнакомое мне имя, Иван Приблудный. И к столу подошел и, так же как Есенин, вспрыгнул на него (несколько более тяжело и менее грациозно) совсем юный паренек. Небольшого роста, широкоплечий, мускулистый, свежее лицо подростка, тёплые карие глаза… Читал он стихотворение «О чернобровая Украйна», и, кажется, стихи о дедке… Простые ясные стихи мне очень понравились. Читал он прекрасно, без свойственного многим поэтам «подвывания», неназойливо подчеркивая ритм и музыкальность стиха и так же неназойливо расставляя смысловые интонации. Голос был достаточно сильный, с легкой хрипотцой. Зал встретил и проводил его очень тепло – видимо он был уже известен аудитории.
Так я впервые увидела Ивана Приблудного.