Наши партнеры |
Есенин С. А. Письмо Столице Л. Н., 22 октября 1915 г. Петроград // Есенин С. А. Полное собрание сочинений: В 7 т. — М.: Наука; Голос, 1995—2002.
Т. 6. Письма. — 1999. — С. 75.
22 октября 1915 г. Петроград
Дорогая Любовь Никитична!
Простите за все нежно канутое.
Передо мной образ Ваш затенило то, что вышло для меня смешно и грустно.
Очень радуюсь встрече с Вами: суть та, что я приобщен Вами до тайн.
Сейчас, с приезда, живу у Городецкого и одолеваем ухаживаньем Клюева.
Вчера мило гуторил с Блоком, а 25 в Тенишевском зале выступаю со стихами при участии Клюева, Сережи, Ремизова и др.
Как приедете, стукните мне по тел. 619-11.
Книжку мою захватите ради самого Спаса.
Как-то Ваш милый братец, очень ему от меня кланяйтесь. Поклонитесь всему Вашему милому дому.
Сережа уходит добровольцем на позиции. А мы по приезде Вашем поговорим о концертах.
До сих пор не вывеялся запах целующей губы вишневки и теплый с отливом слив взгляд Ваш.
Не угощайте никогда коньяком — на него у меня положено проклятье. Я его никогда в жизни не брал в губы.
Жду так же, как и ждал Вас до моего рождения.
Любящий и почитающий
Ваш С. Есенин.
Примечания
Печатается по Есенин 6 (1980), с. 66, где воспроизведено по указанной копии. Теперешнее местонахождение источника текста письма неизвестно.
в Москве («25.Х.15»; источник даты в публикации не указан) содержанию письма не противоречит.
Очень радуюсь встрече с Вами... — Эта встреча состоялась в сент. 1915 г., по пути Есенина из Константинова в Петроград — в Москве. Тогда Л. Столица подарила ему свою книгу «Русь» (М., 1915; фактически вышла в нояб. 1914 г.), написав на ней: «Новому другу — который, быть может, буд<ет> дороже старых... С. А. Есенину — Любовь Столица. 1915 года Сентября 30-ого дня. Москва» (архивохранилище печатных изданий РГАЛИ, шифр 750а/33718; в журн. «Нева», Л., 1970, № 10, окт., с. 199 — с неточностями). Возможно, тогда же Есенин
посвятил адресату письма стихотворный экспромт «Любовь Столица, Любовь Столица...» (наст. изд., т. 4, с. 249; коммент. к этому тексту — там же, с. 458—459, где, в частности, приведена портретная характеристика поэтессы).
Сейчас, с приезда, живу у Городецкого... — т. е. по адресу: Петроград, М. Посадская, 14 (Письма, 200).
...одолеваем ухаживаньем Клюева. — Ср. с записью Ф. Фидлера от 6 окт. 1915 г. (см. коммент к п. 52). См. также фрагмент воспоминаний В. С. Чернявского (ГЛМ): «„Он <Клюев> совсем подчинил нашего Сергуньку: поясок ему завязывает, волосы гладит, следит глазами“ (моя запись 1 дек. <19>15)» (цит. по статье: McVay G., «Nikolai Klyuev: Some biografical materials» — в кн. Н. Клюева «Сочинения / Общ. ред. Г. П. Струве и Б. А. Филиппова», [Мюнхен], 1969, т. 1, с. 195).
Вчера мило гуторил с Блоком... — После встречи с Есениным и Клюевым 21 окт. 1915 г. Блок пометил: «Хорошо» (Зап. кн., 269).
...25 в Тенишевском зале выступаю ~ при участии Клюева, Сережи <Городецкого>, Ремизова и др. — Афиша этого вечера приведена, напр., в: Хроника, 1, 76—77. Вечер получил в петроградской печати противоречивые отклики. З. Бухарова, характеризуя есенинское выступление на нем, называла молодого поэта «рязанским Лелем», «милым юным баяном», а его поэзию — наполненной «мудро-детскими волхвованиями, исконно-благолепной образностью, языческой природной непосредственностью», поименовав в заключение Есенина и Клюева «певцами-философами русской деревни» (газ. «Петроградские ведомости», 1915, 4 нояб.; подпись: З. Б.). Напротив, критик социал-демократической ориентации М. Левидов усмотрел в вечере «Краса» ни много ни мало «поход против западной, т. е. общечеловеческой, культуры во имя народности и православия» («Журнал журналов», Пг., 1915, № 30, нояб., с. 8).
Сочувственная и в то же время объективная оценка выступлений участников вечера «Краса» была дана Б. Садовским:
«...Клюев выступал со своими новыми стихами. <...> Стих Клюева во многих местах достигает большой изобразительности и силы. <...> Ложный взгляд на поэта-крестьянина как на какое-то низшее существо, обреченное петь свои страдания и каторжный труд, не заглядывая в иные сферы, — должен отойти в вечность. Это и поняли сами „поэты из народа“. Не приобщаясь к нашим повседневным мелочам литературной борьбы, они остаются, в сущности, сами собой.
С. Городецкий, прочитавший на вечере несколько своих новых стихотворений, по-видимому, возлагает на народную поэзию чрезмерные надежды. Конечно, отчасти он и прав. После бездушной поэзии „эстетов“ из „Аполлона“ и наглой вакханалии футуризма отдыхаешь душой на чистых, как лесные зори, вдохновениях народных поэтов. Но будущее русской поэзии принадлежит не им: только в союзе с наследниками Пушкина и Фета возможен действительный шаг вперед. Иначе „народная поэзия“ может неожиданно оказаться всего лишь самовлюбленным маскарадом. Неприятные оттенки этого маскарада замечаются уже в самой внешности выступающих перед публикою Тенишевского училища „певцов“ и „дударей“. Дегтярные сапоги и парикмахерские завитые кудри дают фальшивое впечатление пастушка с лукутинской табакерки. Этого мнимого „народничества“ лучше избегать» (Бирж. вед., 1915, 30 окт. (12 нояб.), № 15179, с. 5; рубрика «В литературном мире»).
Скорее всего, критика Б. Садовского (направленная прежде всего по адресу не названного им Есенина) была связана с впечатлением от заключительного номера вечера — «прибасок, канавушек, веленок и страданий (под ливенку)» (из афиши — Хроника, 1, 77). Спустя почти
двадцать лет П. Карпов так описал этот номер в своих беллетризованных воспоминаниях:
«... из-за кулис выгружается с трехрядкой-ливенкой через плечо Есенин. Городецкий, махнув на все рукой, бежит без оглядки с эстрады. Есенин, подойдя к рампе, пробует лады ливенки.
— Вот как у нас на деревне запузыривают! — бросает он в толпу зрителей. — С кандебобером! Слухайте!
Зал затихает, ждет. Гармонист заиграл...
Но что это была за игра! Сережа раздувал трехаршинные меха, опоясывал себя ими от плеч до пят, пыхтел, урчал... А до настоящих ладов не мог добраться. Гармонь выгромыхивала односложный хриплый мотив — грр-мрр-брр...
Тырмана, тырмана, тырмана я. ,
подвывал гармонист.
Пот катился у него по лицу градом. Зал стонал от смеха и грохота. Публика корчилась в коликах. <...>
Невозмутимый Блок, сидящий в первом ряду, безнадежно упрашивал гармониста Есенина:
— Отдохните! Почитайте лучше стихи!
А Лариса Рейснер, наоборот, неистово хлопала в ладоши, кричала, смеясь:
— Продолжайте... в том же духе!
Духу у Есенина-Леля больше не хватило. И все же, когда из артистической выскочил вдруг опять Городецкий и в панике потащил гармониста Сережу с эстрады — Есенин еще упирался, доказывал, что не всю „охапку частушек“ израсходовал. Есть еще порох в пороховницах!
— Хватит до самого рассвета!..» (Карпов П., «Пламень: Роман; Русский ковчег: Кн. стихотворений; Из глубины: Отр. воспоминаний / Подгот. текста, сост., вступ. статья, коммент. С. С. Куняева», М., 1991, с. 326—327).
...тел. 619—11. — Возможно, номер петроградского телефона квартиры С. Городецкого.
Книжку мою захватите
...Ваш милый братец... — О родном брате адресата А. Н. Ершове, художнике-дилетанте и литераторе, и его роли в литературно-артистическом салоне сестры «Золотая гроздь» Н. Я. Серпинская вспоминала, что тот встречал каждого из приглашенных «в венке из виноградных лоз на голове, с позолоченной чарой вина» (цит. по: Лица-7, с. 20). Судя по следующей фразе, Есенин познакомился с ним на квартире Л. Н. Столицы.
Поклонитесь всему Вашему милому дому. — Н. Я. Серпинская так описывает интерьер и характер вечеров «Золотой грозди»: «Длинные столы с деревянными, выточенными в псевдорусском кустарном стиле спинками широких скамей, убранство столов с такими же чарками и солонками <...>. Большая чарка, обходя весь стол, сопровождалась застольной „здравицей“ <...>. На каждом приборе лежали приветственные стихи, соответствующие какой-нибудь характерной черте присутствующего гостя. Вели себя все <...> весело, непринужденно, разговорчиво. <...> Здесь все считали себя людьми одного круга, веселились и показывали таланты без задней мысли о конкуренции» (цит. по: Лица-7, с. 20—21). Есенин бывал в «Золотой грозди», что подтверждается свидетельством одного из нередких посетителей салона Л. Столицы Д. Семёновского (см. об этом наст. изд., т. 4, с. 458).
<Городецкий> уходит добровольцем на позиции. — Это намерение Городецкого тогда не осуществилось. См. также коммент. к п. 58.
А мы по приезде Вашем поговорим о концертах
ныне письме?) сообщила Есенину о своем скором приезде в Петроград. При этой встрече Есенин, скорее всего, и предполагал обсудить с ней возможность ее участия в вечерах народной поэзии, которые уже в нояб.-дек. 1915 г. стали практиковаться им и Клюевым как в рамках деятельности общества «Страда» (окончательно сменившего «Красу» в нояб. 1915 г.), так и самостоятельно.
. — Еще одна деталь, показывающая, что Есенин посещал вечера «Золотой грозди». Ср.: «Скажу по чести — пития бывали зверские, а продолжались они до утра — в столовой, в гостиной, в зале. <...> Бывали и пения хором, и пляски. <...> Перебывала же на „Золотой грозди“, кажется, вся литературная, художественная и театральная Москва...» (В. Ф. Ходасевич; газ. «Возрождение», Париж, 1934, 15 марта, № 3207).