Мой путь

	Жизнь входит в берега.
	Села давнишний житель,
	Я вспоминаю то,
	Что видел я в краю.
	Стихи мои,
	Спокойно расскажите
	Про жизнь мою.
	
	Изба крестьянская.
	Хомутный запах дегтя,
	Божница старая,
	Лампады кроткий свет.
	Как хорошо,
	Что я сберег те
	Все ощущенья детских лет.
	
	Под окнами
	Костер метели белой.
	Мне девять лет.
	Лежанка, бабка, кот...
	И бабка что-то грустное
	Степное пела,
	Порой зевая
	И крестя свой рот.
	
	Метель ревела.
	Под оконцем
	Как будто бы плясали мертвецы.
	Тогда империя
	Вела войну с японцем,
	И всем далекие
	Мерещились кресты.
	
	Тогда не знал я
	Черных дел России.
	Не знал, зачем
	И почему война.
	Рязанские поля,
	Где мужики косили,
	Где сеяли свой хлеб,
	Была моя страна.
	
	Я помню только то,
	Что мужики роптали,
	Бранились в черта,
	В бога и в царя.
	Но им в ответ
	Лишь улыбались дали
	Да наша жидкая
	Лимонная заря.
	
	Тогда впервые
	С рифмой я схлестнулся.
	От сонма чувств
	Вскуржилась голова.
	И я сказал:
	Коль этот зуд проснулся,
	Всю душу выплещу в слова.
	
	Года далекие,
	Теперь вы как в тумане.
	И помню, дед мне
	С грустью говорил:
	"Пустое дело...
	Ну, а если тянет -
	Пиши про рожь,
	Но больше про кобыл".
	
	Тогда в мозгу,
	Влеченьем к музе сжатом,
	Текли мечтанья
	В тайной тишине,
	Что буду я
	Известным и богатым
	И будет памятник
	Стоять в Рязани мне.
	
	В пятнадцать лет
	Взлюбил я до печенок
	И сладко думал,
	Лишь уединюсь,
	Что я на этой
	Лучшей из девчонок,
	Достигнув возраста, женюсь.
	. . . . . . . . . . . . . .
	
	Года текли.
	Года меняют лица -
	Другой на них
	Ложится свет.
	Мечтатель сельский -
	Я в столице
	Стал первокласснейший поэт
	
	И, заболев
	Писательскою скукой,
	Пошел скитаться я
	Средь разных стран,
	Не веря встречам,
	Не томясь разлукой,
	Считая мир весь за обман.
	
	Тогда я понял,
	Что такое Русь.
	Я понял, что такое слава.
	И потому мне
	В душу грусть
	Вошла, как горькая отрава.
	
	На кой мне черт,
	Что я поэт!..
	И без меня в достатке дряни.
	Пускай я сдохну,
	Только...
	Нет,
	Не ставьте памятник в Рязани!
	
	Россия...  Царщина...
	Тоска...
	И снисходительность дворянства.
	Ну что ж!
	Так принимай, Москва,
	Отчаянное хулиганство.
	
	Посмотрим -
	Кто кого возьмет!
	И вот в стихах моих
	Забила
	В салонный вылощенный
	Сброд
	Мочой рязанская кобыла.
	
	Не нравится?
	Да, вы правы -
	Привычка к Лориган
	И к розам...
	Но этот хлеб,
	Что жрете вы, -
	Ведь мы его того-с...
	Навозом...
	
	Еще прошли года.
	В годах такое было,
	О чем в словах
	Всего не рассказать:
	На смену царщине
	С величественной силой
	Рабочая предстала рать.
	
	Устав таскаться
	По чужим пределам,
	Вернулся я
	В родимый дом.
	Зеленокосая,
	В юбчонке белой
	Стоит береза над прудом.
	
	Уж и береза!
	Чудная...  А груди...
	Таких грудей
	У женщин не найдешь.
	С полей обрызганные солнцем
	Люди
	Везут навстречу мне
	В телегах рожь.
	
	Им не узнать меня,
	Я им прохожий.
	Но вот проходит
	Баба, не взглянув.
	Какой-то ток
	Невыразимой дрожи
	Я чувствую во всю спину.
	
	Ужель она?
	Ужели не узнала?
	Ну и пускай,
	Пускай себе пройдет...
	И без меня ей
	Горечи немало -
	Недаром лег
	Страдальчески так рот.
	
	По вечерам,
	Надвинув ниже кепи,
	Чтобы не выдать
	Холода очей, -
	Хожу смотреть я
	Скошенные степи
	И слушать,
	Как звенит ручей.
	
	Ну что же?
	Молодость прошла!
	Пора приняться мне
	За дело,
	Чтоб озорливая душа
	Уже по-зрелому запела.
	
	И пусть иная жизнь села
	Меня наполнит
	Новой силой,
	Как раньше
	К славе привела
	Родная русская кобыла.
	
	1925