МОЙ ОТЕЦ
До сих пор я писала о кровных родственниках С. А. Есенина. Теперь должна рассказать о моем отце Василии Федоровиче Наседкине.
Его я помню плохо, так как к моменту ареста отца в октябре 1937 года мне было всего четыре года. Помню, как он отводил меня в детский сад Союза писателей, а вечером забирал. Как приносил мне книжки с картинками-сказками, а потом читал мне их. Я его всегда ждала. У нас была взаимная любовь. Когда его арестовали, не было дня, до самого ареста моей мамы в октябре 1938 года, чтобы я о нем не спрашивала...
Родился мой отец 1 января 1895 года (по старому стилю) в деревне Веровка Стерлитамакского уезда Уфимской губернии на Южном Урале (сохранилась метрическая выписка). Родители — крестьяне. Федор Наседкин, мой дедушка по отцу, — хороший плотник. Семья была многодетная, но в живых остались только четверо: мой папа и его сестры — Мария, Антонина, Прасковья. Рядом с русской Веровкой были деревни — башкирская Юрматы и украинская (названия не помню), но жили украинцы и в Веровке. Дети из этих деревень вместе играли, поэтому знали все три языка (потом моему отцу это очень пригодилось в переводческой работе с подстрочника).
— и даже из Рязанской губернии, так как до сих пор в Рязанской области Наседкины встречаются часто. Позже одного из них я встретила в Москве, когда училась на курсах по вождению автомобиля. В нашей группе был Наседкин, и я решила узнать, откуда он родом. Оказалось, из Рязанской области, где и сейчас живут его родители, и вообще у них в деревне Наседкиных много. Словом, догадка моей мамы о давних связях рязанских и стерлитамакских однофамильцев подтвердилась...
Дядя моего отца по линии матери был фельдшером — фигура по тем временам заметная. Однажды, поговорив с племянником, он сказал, что ему надо учиться и он берется ему материально помогать. В 1909 году папа окончил сельское четырехклассное училище, а затем по совету дяди поступил в стерлитамакскую учительскую семинарию, которую окончил в 1913 году. Как писала и говорила моя мама, в каникулы отец работал десятником на железной дороге, куда помог ему устроиться тот же самый дядя.
После окончания семинарии отец учился (немного) в Екатеринбурге, но где — я не знаю. В том же 13-м он переехал в Москву. Мама пишет, что он сначала поступил на физико-математический факультет Московского университета, но после первого курса по каким-то соображениям перешел в народный университет имени А. Л. Шанявского, где и познакомился с Есениным. Мне также известно, что еще будучи студентом физмата отец стал членом РСДРП (б). И еще известно, что деньги на жизнь в Москве он зарабатывал репетиторством.
Обучение в университете Шанявского было бесплатным, посещение свободное. Думаю, это прежде всего и привлекло моего отца к переходу из одного учебного заведения в другое. К тому же «у Шанявского» преподавали профессора из Московского университета. Поэт В. Я. Брюсов читал лекции о стихосложении. На историко-философском отделении обучался Есенин (1913—1915 гг.) и в то же время Наседкин и другие литераторы. Среди студентов было много еврейской молодежи. У меня сохранилась фотография известной революционерки Марии Бауэр, подаренная тогда моему отцу с автографом: «Другу Наседкину. М. Бауэр».
Одновременно с посещением лекций мой отец встречался с членами РСДРП(б), которыми руководил писатель-революционер В. М. Бахметьев[16]. По его совету В. Ф. Наседкин в 1915 году прервал досрочно обучение и ушел добровольцем на фронт. Был в немецком плену. Чудом остался жив. Бежал. Был контужен. Из действующей армии большевики направили его учиться в Алексеевское юнкерское училище в Москве. Здесь он по заданию большевистской партии вел подпольную пропагандистскую работу среди юнкеров, за что чуть не поплатился жизнью. Вел работу и в частях телеграфно-прожекторного полка Благуше-Лефортовского района Москвы. В октябре 1917-го, в дни контрреволюционного мятежа в Москве, отец сумел склонить часть юнкеров на сторону большевиков. Затем с красногвардейцами телеграфно-прожекторного полка участвовал в захвате почты, телеграфа и во взятии Кремля. Был членом революционного комитета полка, реввоенсовета, комиссаром полка.
«Согдиана. Стихи о Туркестане». Впечатления о природе Туркестана и быте его жителей преломились также в рассказе Наседкина «Сеид Рафик» (он был издан отдельной брошюрой в 1927 г.). Осенью 1923 года, прервав учебу на физмате Туркестанского университета, мой отец вернулся в Москву и, демобилизовавшись, целиком переключился на профессиональный литературный труд. В том же году его стихи появились в журнале «Красная новь», альманахе «Недра». Это была серьезная заявка на поэтическое имя, и Наседкин поступил в знаменитый тогда Брюсовский литературный институт (Валерий Яковлевич Брюсов внимательно относился к творчеству В. Ф. Наседкина, был его старшим товарищем по поэзии). Одновременно отец работал внештатным редактором журнала «Город и деревня».
В 1924 году при журнале «Красная новь» возникла литературная группа «Перевал» [17], в которую вошли упомянутый уже В. Бахметьев, В. Наседкин, М. Пришвин, И. Катаев и другие. Вскоре издательство «Красная звезда» выпустило коллективный сборник «перевальцев» «Шлем». Помимо туркестанской «Согдианы» в сборнике был напечатан и поэтический ответ Наседкина своему отцу, который, узнав, что сын стал поэтом и, значит, получает большие деньги, попросил купить ему лошадь-гнедуху. Это очень грустное, трогательное произведение так и называлось «Гнедые стихи».
Моя мама вот как писала о первом своем знакомстве с Василием Наседкиным. В начале 1924 года Сергей Есенин пригласил его к себе домой пообедать. Из прочитанного тогда отцом особенно понравились Есенину «Гнедые стихи». И вскоре после этой встречи он написал «Письмо матери», вошедшее в золотой фонд русской и мировой поэзии.
Тут надо сказать, что при всем различии жизненной и творческой судьбы Есенина и моего отца их роднила восторженно-трепетная любовь к Родине, к ее природе. Только Есенин воспевал «Русь — малиновое поле», а Наседкин — степные раздолья Южного Урала:
Мама писала, что Наседкин был самым близким другом ее брата. Убежденный в высокой порядочности Василия Федоровича, Сергей Александрович был рад тому, что его сестра и его друг в 1925 году поженятся. Так мой отец стал для Есенина зятем, а Есенин для отца — шурином.
После гибели великого русского поэта В. Ф. Наседкин написал честные воспоминания «Последний год Есенина» [18], выпущенные в свет в 1927 году издательством «Никитинские субботники». Не ошибся С. Есенин и в том, что благословил женитьбу моих родителей. Они пронесли свою любовь до трагической гибели моего отца в 1938 году, да и позже моя мама оставалась верной его памяти.
«за отсутствием состава преступления». Нам выдали «свидетельство о смерти», в котором сообщалось, что он умер «первого марта 1940 года». Получили мы и «компенсацию» — 600 рублей (по тем временам это был двухмесячный заработок рядового члена Союза писателей). Мама купила себе телевизор «Нева», я — наручные часы, а мой брат Андрей, кажется, костюм. У папы был внесен денежный пай за кооперативную дачу во Внукове, куда мы должны были вселиться весной 1938 года. Но в списках Союза писателей такого пайщика в 1956 году уже не оказалось.
Тогда, в годы хрущевской «оттепели», никому из нас, членов семьи, познакомиться с «делом» отца не разрешили. И только несколько лет назад, когда давно уже ушли из жизни моя мама и брат Андрей, я получила доступ к документам НКВД. Я увидела его тюремную фотографию в фас и профиль. Прочла решение «тройки», обвинившей В. Ф. Наседкина по нескольким пунктам статьи 58 (среди них пункт о терроризме). Получила и новое свидетельство о смерти, из которого узнала, что отца расстреляли 15 марта 1938 года, в тот же день, когда «тройка» вынесла ему смертный приговор...
Мой отец был неустанным тружеником. К сказанному выше добавлю: он работал в журнале «Колхозник», главным редактором которого был А. М. Горький, много писал сам, а еще больше редактировал произведения литераторов. Например, мне известно, что он много работал над рукописью А. С. Новикова-Прибоя о гибели российского флота в бесславной войне с Японией 1904—1905 гг. Автор, сам переживший эту трагедию, неважно владел литературным языком, по оценке моей мамы, и отец год, а может, два, потратил на то, чтобы эта рукопись превратилась в знаменитый потом роман «Цусима».
И еще. Отец всю жизнь помогал людям. В предыдущих статьях я уже рассказывала о том, как он постоянно выручал семью младшей сестры Есенина Александры Александровны, моей тети. В ответ была черная неблагодарность. Приехав в 1927 году в Константинове, мой отец в честь рождения сына Андрея посадил между домами Есениных и Пировых тополь. Мама не раз поправляла экскурсоводов, когда они говорили, что дерево посадил Сергей Есенин. Видимо, делали они это с «доброй» подсказки тети Шуры, которая хотела, чтобы даже и следа моего отца в селе не было.
Но ничего у нее не вышло! Память о Наседкине осталась. Ведь когда он приезжал в Константинове, то многим чем-то помогал: кому из стариков дров напилит и наколет, душевно поговорит и что-то посоветует. И все люди помнили моего отца до конца своей жизни. Последним, кто видел Василия Федоровича в Константинове и любил его, была Татьяна Дмитриевна Ежова (Власова), сына и внука которой я когда-то крестила...
Примечания
16. Владимир Матвеевич Бахметьев (1885-1963) — русский советский писатель. Член РСДРП(б) с 1903 г. Наиболее известны его романы «Преступление Мартына» (1928) и «Наступление» (1933-1940).
«Красной нови» в 1927 г. Как и все другие литгруппы, «Перевал» в 1932 г. был ликвидирован в связи с постановлением ЦК ВКШбУ.
18. На мой взгляд, эпитет «честные» здесь очень точен. Дело в том, что в 1926-1927 гг. появилась масса дешевых мемуаров о Есенине. Достаточно вспомнить «Роман без вранья» есенинского приятеля А. Б. Мариенгофа. Среди этого вранья уже без кавычек именно В. Ф. Наседкин сохранил величайшее уважение к своему другу и родственнику.