«Какого большого поэта потеряла страна»
Борис Сорокин о смерти С. А. Есенина
Осенью 1925 года Борис Андреевич Сорокин в Москве в Доме журналистов присутствовал на литературном вечере Есенина, о котором рассказал в своих мемуарах «Страницы минувшего (Воспоминания о Сергее Есенине)»:
Долго гремят аплодисменты, а он стоит на сцене, чуть склонив голову, словно вслушиваясь в их растущий плеск. Стоит печальный и задумчивый далекий от этого зала и восторженных людей, собравшихся послушать стихи любимого поэта. Его голос приглушен, жесты вялы и безвольны. И, несмотря на то, что он читает стихи, полные радости и света, горячей любви к родине, матери и природе, слушатели остро чувствуют невысказанную тоску его настроения, тайного предчувствия чего-то большого и важного, что должно придти к нему…
— Он какой-то другой, — сказала своей подруге сидевшая рядом со мной девушка. — «Чем-то необычен! Читает о радости, а сам грустный…
Гремят прощальные аплодисменты, и люди уходят из зала, не зная, что этот вечер будет последней встречей с Сергеем Есениным — поэтом, которого родила рязанская раздольная земля… Когда я с ним прощался, то Сергей познакомил меня со С. А. Толстой.
В конце декабря он уехал в Ленинград, и вот страшная весть о смерти. Гроб, утопающий в цветах и зеленых ветках хвои и тысячи людей, пришедших проститься с ним. Печально звучат мелодии траурных маршей и глухие раскаты «Итальянского каприччио» сменяются голосами скрипок, прославляющих вечность жизни и радости, — все то, что оставил людям поэт в своих задумчивых и тревожных стихах…
Не забыть никогда светлый зимний день, тихо падающие на землю снежинки и скорбный путь к Ваганьковскому кладбищу. Гроб с телом поэта подносят к памятнику Пушкина. В морозном воздухе приглушенно звучат речи траурного митинга и строки стихов поэтов, провожающих в последний путь Сергея Есенина. Бронзовый Пушкин, чуть-чуть наклонив обсыпанную снегом голову, удивленно смотрит на печальные лица сотен людей, живые цветы венков — в них алеют розы и зеленеют ветки серебристой пихты… И снова гроб плывет над головами провожающих, и на площадях и перекрестках улиц замирает движение трамваев и все новее и новые люди присоединяются к идущим за гробом поэта.
Траурная процессия выходит в район Красной Пресни и оттуда идет к Ваганьковскому кладбищу. Здесь, за городом, распахиваются дали и где-то далеко на горизонте синеет лес…
Среди провожающих больше молодежи. От памятника Пушкину я иду рядом с краснощеким пареньком. Мне радостно, что Есенина провожает в последний путь молодежь…
…В памяти остается холмик черной земли, покрытый живыми цветами и озябшие деревья кладбища, и тихие слова сожаления провожающих…
Захожу в дом Герцена, где помещался Союз писателей. В одной из комнат, у окна, сидит поэт Василий Александровский. Он тяжело поднимает голову и говорит: «Эх, Сергей, Сергей, что же ты наделал?» и его голова падает на подоконник. За столом, сурово сжав губы, сидит Артем Веселый. Он знает меня по Южному фронту, по рассказам об университете Шанявского.
— Как это неожиданно, — говорит он. — Я видел и разговаривал с ним неделю тому назад! Какого большого поэта потеряла страна… Как же мы не умеем беречь людей…
Я собрался уходить, когда в комнату вошел Степан Шишкин. Он крепко сжал мою руку и мы, спустившись с лестницы подъезда, ни слова не говоря, пошли по заснеженной дорожке Тверского бульвара к памятнику гениального Александра, как иногда о нем говорил Есенин.
земли…
Отрывок из пока еще неопубликованных мемуаров Бориса Андреевича Сорокина любезно предоставлен Суховым В. А. (г. Пенза)