| Наши партнеры |
Виктор Кузнецов, 1997 год.
ТАЙНА ГИБЕЛИ ЕСЕНИНА (Часть 1)
Глава VI
ЧЕКИСТЫ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ
Вольно или невольно врал, конечно, Валентин Вольпин в есенинской "Памятке". Действительная хроника англетеровских событий выглядела, по-видимому, следующим образом: убийство поэта на последнем допросе в доме по проспекту Майорова 8/23 - перетаскивание тела в соседнюю гостиницу - срочный вызов в "Англетер" коменданта - организация кровавого театра с самоубийством - телефонный звонок Назарова в милицию - приезд агентов Активно-секретного отделения УГРО - составление фальшивого протокола Горбовым - прибытие "скорой помощи" - отправка трупа в Обуховскую больницу.
Теперь приглядимся к одному из малоизвестных звеньев кровавой цепи - "скорой помощи". Первым это ранее недостающее звено обнаружил есениновед Эдуард Хлысталов. Он поведал о московском враче Казимире Марковиче Дубровском, публично признавшемся, что 28 декабря 1925 года он, тогда брат милосердия станции №2 ленинградской "неотложки", выезжал в "Англетер" и помогал констатировать смерть Есенина. Правда, начинающий эскулап утаил свое сотрудничество с "органами". Мы проверили по остаткам архива "Скорой" сообщение Э. Хлысталова. Подтвердилось! Заведующий ленинградской "Скорой помощью" Меер Абрамович Мессель 8 января 1926 года издал приказ №34, его четвертый параграф гласил: "Полагать больным брата милосердия станции №2 Дубровского Казимира с 8 января. Справка: донесение по станции №2 на 8 января". Параграф третий того же приказа удостоверяет: "братец" и до официального разрешения заведующего уже на работе не появлялся, а с 13 января его продолжал замещать сотоварищ Бунин. За усердие и молчание Дубровскому, видимо, позволили отдохнуть и подкрепить разгулявшиеся нервишки.
Милосердный "брат", разумеется, выезжал в гостиницу не один, а сопровождал какого-то врача. Кого? Пришлось вновь погрузиться в старые архивные залежи и попытаться "вычислить" потенциального чекиста в белом халате.
на троих из них. Почему-то из архивного хранения изъяты "личные дела" Марии Матвеевны Волк и Григория Борисовича Горенштейна - факт настораживающий. Согласны: доказательства шаткие. Третий в нашем списке - Николай Владимирович Балдин - представляет больший интерес. В сохранившейся "Алфавитной книге врачей" Ленинграда, кроме прочего, указана его временная должность: врач медпункта типографии им. Володарского, а здесь на партийном учете стояло не одно лицо, причастное к "тайне "Англетера". В 1925 году Балдин жил на "чекистской" Комиссаровской улице (д. №55), позже (1928-1929 гг. - точно) в квартире №119 по улице Красных зорь, 26/28, - в том самом партийном доме, где отдыхал от трудов неправедных второй в Ленинградском ГПУ человек, Иван Леонтьевич Леонов, которого мы уже представляли. Соседство с ним само по себе показательно - далеко не каждый удостоится такой чести (напомним, в том же доме жил С. М. Киров). Предполагаем, Леонов лично не отдавал приказ Балдину "не поднимать шума" при виде ужасной картины в 5-м номере "Англетера", но рекомендовать кому-то включить его в спецбригаду "Скорой помощи" он, полагаем, мог. Кому?..
Первое, что приходит на ум, - главному врачу "Скорой помощи". Он-то в первую очередь мог, кстати, сформировать нужную для "дела" бригаду "тишайших" медиков. Ищем какие-либо биографические сведения о главвраче М. А. Месселе. Его фамилия и служебная обязанность, как и тысяч других, открыто обозначены в справочной книге "Весь Ленинград - 1925".
И вот наконец-то найдены "Анкетные листы" (1937, 1940) и прочие документы заинтриговавшего нас эскулапа. Из них узнаем: Меер Абрамович Мессель родился в1893 году в городе Петрозаводске Олонецкой губернии. Отец владел портняжной мастерской, мать - модистка, имела шляпный магазин. Учился вначале Меер Мессель в Петербургском психоневрологическом институте, затем в Юрьевском университете. В его "Автобиографии"(1937) записано: "С 1918 и до 1923 года служил на фронтах в Красной Армии (Мурманский фронт, Южный фронт, под Перекопом)". Далее, там же, настораживающая пометка: "Начальник 171-го эвакуационного пункта VI Армии (Южный фронт)". Эта должность, как нам известно, - чекистская. Многозначительна следующая строчка: "Начальник санитарной части южной завесы войск ГПУ Карельского района". Явно тянуло нашего доктора к тайному учреждению. В 1922-1923 годах он - старший врач 2-го Петроградского конвойного полка войск ГПУ (в другом документе указан 3-й полк, с которым были связаны критик-чекист П. Н. Медведев, подмахнувший милицейский протокол, и другие замешанные в есенинском "деле" лица).
Оставаясь охранителем здравия гэпэушников, Мессель с сентября 1922 года возглавлял петроградско-ленинградскую "Скорую помощь". Его вполне можно назвать чекистом в белом халате. Такой служака наверняка имел связь с начальником Секретной оперативной части (СОЧ) ГПУ И. Л. Леоновым и по его сигналу (или чьему-то другому) отправил в "Англетер" "своих" людей.
Так замыкается еще одно подозрительное звено. Чекистская "скорая" промчалась по улицам Ленинграда более 70 лет назад, но только сегодня обнаруживается ее кровавый след.
Доказано: судмедэксперт А.Г. Гиляревский вскрытие не производил, во всяком случае известный архивный акт на эту тему - фальшивка. Мы не удивимся, если кто-нибудь докажет, что вскрытия трупа вообще не было. (Есенин, судя по всему, подвергался чудовищным побоям, и уже внешний осмотр позволил бы зафиксировать надругательство.)
Правду мог знать главный врач Обуховки Виктор Романович Штюллерн, работавший здесь с 1897 года. Но вскоре после описываемой трагедии он внезапно заболел и в сентябре 1926 года умер [ 15 ]. Еще в большей степени, по службе, мог быть хоть как-то посвящен в секрет старший прозектор больницы Вячеслав Николаевич Лукин, но каких-либо "ниточек" обнаружить пока не удалось. Архив Обуховки за 1925 год почти полностью уничтожен (увы, такая же картина документального разорения и по многим другим ленинградским организациям и учреждениям той смутной поры).
Добавим еще один темный "медицинский" мазок. Кто только не упражнялся в очернении поэта: политики, критики, журналисты, разная мелкая мемуарная братия... Многие из них только тем и зацепились в истории, что тявкнули раз-другой на покойного "Сережу". Но, пожалуй, больше всех изгалялся некий заезжий (1911 г.) из Швейцарии (проездом в Цюрих) психиатр Иван Борисович Талант (под этим именем он фигурирует в современной литературе о Есенине. В 1926 году он опубликовал в "Клиническом архиве" (Л. Т. 11. Вып. 2), наверное, самую грязную в истории психиатрии статью "О душевной болезни Есенина". В ней такие выражения: "величайший лирик пьянства", "...остается удивляться поистине пьяной любви поэта к зверям и всякого рода скоту", "...распад, расщепление личности" и т.п. (Есенина признавал абсолютно здоровым всемирно известный французский психолог Пьер Жане).
Автор этих и многих других гнусностей приседал на цыпочки перед Леопольдом Авербахом, приятельствовал с небезызвестным рифмоплетом Александром Крученых, заполонившим своей антиесенинской "продукцией" (так он именовал жанр своих злобных брошюрок) нэпмановский книжный рынок. Но Бог с ним, с этим окололитературным шулером, вернемся к Евгению Яковлевичу Голанту - никакой ошибки! - так его правильно именовать. Сей жулик от науки, оказывается, одно время обретался в Ленинградском педагогическом институте им. Герцена. Что примечательно - штатным доцентом вчерашний "профессор" утвержден 1 сентября 1929 года, когда троцкистские крысы побежали из своих насиженных нор в спасительные теплые углы. В Ленинграде жила сестра Голанта, - тоже психиатр [ 16 ], - видимо, она и порадела братцу, - не исключено: редактировала его "трактаты" в "Клиническом архиве", собрание выпусков которого представляет почти всю русскую литературу сумасшедшим домом.
Отыскалось и небольшое "дельце" Е.Я. Голанта. В нем есть любопытная пометочка: "1918-1920 г. Внешкольн. п/о, криминол.", что, очевидно, расшифровывается как занятие сиим мужем в некоем специальном подотделе криминологией.
всеобщего послушания); в ту пору профессиональный лжец пропагандировал псевдонауку педологию, и на одном из собраний (2 апреля 1937 г.) директор института Н. И. Стриевская, разгромив новомодный абстрактный зуд, сказала о Голанте: "...редко бывает в институте, мало и плохо работает". И добавила: "Поменьше бы каялись, побольше бы работали..." Типичный негодяй своего времени, за свои мерзости наверняка "пострадал", позже за подлость реабилитирован... - скучно на этом свете, господа.